Василий Иванович прилагал неимоверные усилия, чтобы не поморщится – князь вдохновенно повествовал о своих мнимых заслугах, будто кто-то поверит, что капитан из Тайной Экспедиции будет слушать какого-то капрала, пусть даже из кавалергардов.

– Гнались мы за ними до Везенберга, где они к морю свернули, вот тут я закричал, что их судно там ждет. Капитан внял моим словам и еще десятку драгун, что разъездом патрульным шли, приказал к нам присоединится. Догнали мы там немцев, но дорога узкая стала, кирасиры ее перегородили и в атаку на нас ринулись. И пошла сеча жестокая…

Кавалергард в изодранном мундире картинно, с окровавленной повязкой на голове, будто сил никаких не осталось, развалился в кресле. Но видимо сообразил, что переигрывает, и продолжил слабым и хрипловатым голосом свое «героическое» повествование.

– Это не люди были, а дьяволы какие. Особенно один, что без кирасы был – полдюжины драгун срубил. Пока я… Я вовремя на помощь Ростовцеву подоспел, стал с кирасиром биться, а капитан врага шпагой с бока заколол. И поскакали мы дальше – а на пути двое злодеев встали, одеты моряками. Вот тут-то я… Мы с капитаном их зарубили, но один в коня моего попал и рухнул я, почти беспамятно…

Василий Иванович незаметно вздохнул – князь врал самозабвенно, но вовремя останавливался, видимо, понимал, что все «победные лавры» присваивать одному себе не стоит.

– Ростовцев царицу догнал и рубанул ее шпагой, а ведь я ему говорил, чтобы палаш взял – рассек бы голову сразу. Шпага что – легка как перышко, не послушал меня опять…. Она в него с пистолета попала. Капитан рухнул с коня, и немка упала. Но встали оба – Иван на нее со шпагой в руке двинулся, а она… Морда вся в крови, пистоль достала и в грудь выстрелила. Потом кинжал вытащила и добила, в грудь несколько раз ударила прежестоко… А там к ней кирасир подъехал…

Кавалергард всхлипнул, и Василий Иванович этот стон прекрасно понял – видимо в этот момент князь представил, что могло бы быть с ним, если кирасир обратил внимание на притворившегося псевдо-мертвеца. А в том, что так и было, генерал уже не сомневался – наслышался за свою жизнь всяческих историй, когда ему лгали куда изощренно.

– Он царицу и увез, в седло к себе взяв. Я бы их остановил, и сразил бы обоих злодеев, но мертвый конь ногу придавил… Узнал я того злодея, не лейб-кирасир он переодетый, а барон Остен-Сакен, гнида курляндская, двести рублей у меня в карты выиграл…

От имени барона Суворов напрягся – хоть и был этот барон курляндцем, но подозревал он в нем прусского агента, подсыла. А потому приставил за ним наблюдать майора Черданцева, только тот куда-то пропал – второй день разыскать нигде не могли.

– А того кирасира я тоже признал, господин генерал. Видел я его при оном бароне раз, только за слугу принимал. А злодей саблей орудовал так, будто фехтмейстером долгую жизнь прожил. Наших драгун словно сорную траву рубил, пока я… Пока я с ним не сцепился, и капитан с моей помощью его не заколол!

– Отдыхайте от своих заслуженных ран, князь!

В голосе Суворова послышался неприкрытый сарказм, и кавалергард на него испуганно взглянул. Генерал взмахом руки отправил его вон за дверь, а сам надолго задумался. И чем больше он размышлял над ситуацией, тем паршивей на душе становилось. Как не крути он это бегство императрицы, но король Фридрих и его посол в Петербурге от всего отопрутся с легкостью – пруссаков за руку не словили.