И было отчего ему кручинится!
Дело, которое он посчитал поначалу хоть и трудным, но исполнимым, стало принимать совсем иные, зловещие очертания. И совершенно непонятно, кто и почему ввязался в царскую свару, и принялся спасать Екатерину Алексеевну, причем организовав ее бегство заблаговременно. Такие выверты генерал-аншеф крайне не любил, ведь Тайную Экспедицию, и его лично, такие афронты выставляли в полных дураках.
– Надеюсь, что князь Никита Лобанов-Ростовский прояснит мне ситуацию, – пробурчал Василий Иванович, поминая уцелевшего в схватке кавалергарда. Младшего брата ротмистра Конной гвардии, князя Александра Ивановича, которого после воцарения Екатерины Алексеевны уволили по «здоровью». А на самом деле за нелояльность и невозможность продолжать службу в «дорогом» полку – совершенно непрактичный отпрыск Ивана Яковлевича промотал отцовское состояние, и впал в бедность. А вот сынишки его Александр, Дмитрий и Яков настолько не походили ликом на отца, что в обществе считали их плодом греховной связи княгини со слугой-калмыком, что был в усадьбе конюхом. Впрочем, от этих князей можно было ожидать чего угодно, а славились они только необыкновенным чадородием своего деда – вот здесь он поразил всех.
Знавал Василий Иванович стольника Якова Ивановича, что от двух жен – княжны Черкасской и княжны Одоевской имел двадцать восемь детей, поровну мальчиков и девочек. А еще неугомонный стольник известен тем, что глуп был, а потому за разграбление царского обоза на Троицкой дороге с убийством двух слуг Петра Алексеевича нещадно выдран кнутом и лишен части вотчин и четырех сотен душ. Вообще-то за такие дела полагалось казнить, но молодой самодержец поддался на уговоры родни «разбойного князя», которые, по сути, откупили его от плахи. Казнили только двух доверенных людишек князя за то воровство – отмахнули топором буйные головы, раз ими думать не умели.
Яков Иванович опомнился и вступил в «потешные», ходил в Азовские походы. А в 1700 году в злосчастном сражении под Нарвой, майор лейб-гвардии Семеновского полка князь Яков Лобанов-Ростовский оказался единственным дезертиром среди отчаянно сражавшихся петровских гвардейцев. За то постыдное бегство был осужден военным судом к шельмованию и казни, но Петр Алексеевич, по какой-то своей милости лишь заключил его в острог, из которого лет через пять выпустил.
Его сына князя Ивана Яковлевича Суворов тоже знал – недалекого ума человек, хоть и представитель старшей княжеской ветви. А вот теперь жаждал увидеть внучатого отпрыска, попавшего в кавалергарды из-за знатности рода – вроде других достоинств неженатый капрал не имел. Но уже Василию Ивановичу сказали, что по своему уму оный телохранитель от деда далеко не ушел, может только более храбр, но то в сомнениях, ибо неясно как он себя в стычке с лейб-кирасирами повел…
– Скакали мы за беглецами сил не жалея, я всячески капитана Ростовцева подгонял – а ну как уйдет беглая царица. В Нарву прискакали после полуночи и сразу в разбойную мызу ворвались, где Екатерина Алексеевна отдыхала и за пару часов до нас отъехала. И я снова сказал капитану, чтобы драгун троицких взял – все же узнал первым, что беглянку полдесятка лейб-кирасир охраняют из немцев, изменники подлые.