Она лежала сверху, и я тискал ее груди через блузку, одну за другой, и это было… необычно и возбуждающе.

— Давай… — вжикнула молния на юбке, и ее рука поползла у меня по животу. — Неплохо, неплохо…

Центурион мурлыкала, точно огромная кошка, но в голосе ее звучала и ненависть.

Штаны она содрала, и в следующий момент оказалась сверху, придавила меня к холодному полу. Задвигалась вверх-вниз, тяжело дыша и постанывая, поглаживая мой живот коготками — вроде бы нежно, но в то же время и больно, на самой грани, а если еще чуть добавить, то вспорет плоть, оставив кровавые следы.

Лиргана играла со мной, точно кошка с мышью… но я был не против, совсем нет.

Мелькнула стыдливая мысль, что я снова изменяю Юле, но я ее отогнал, решил, что тут деваться мне некуда, все ради того, чтобы наладить отношения с командиршей… Ее сменила другая — что кто-то может зайти в молельню, обнаружить, как мы тут корчимся прямо под ногами Возвышенной Бабушки…

Но потом мне стало не до мыслей, поскольку Лиргана нагнулась и укусила меня за губу — сильно, до крови. Задвигалась чаще, лицо отвернула в сторону, зато вцепилась крепче, я ощутил, как когти ее входят через кожу в мясо.

— Ааааахххх… — протянула она, и расслабилась. — Ты как там, не кончил еще? Передерну затвор, чтобы не мучился…

В голосе центуриона не было теплоты, он звучал холодно, по-деловому: ну перепихнулись по-быстрому, обычное дело. Честно говоря, я и не ждал от нее нежностей, но все равно чувствовал нечто вроде разочарования.

Лиргана выполнила обещание, грубо и резко, брезгливо обтерла руку о мою штанину.

— Кому расскажешь — я тебя убью, так что не воняй, — сказала она, поднимаясь. — Наверняка понял уже, рыжий, что слово я держу.

Снова вжикнула молния, пары движений ладонями хватило, чтобы оправить юбку. Центурион пригладила волосы, бросила на меня взгляд, полный совсем не любви, и в следующий момент ее в святилище не было.

Я остался в компании бабушки нынешнего Гегемона и сумбура в мыслях.

Нас выгнали из линкора очень ранним утром, и в транспортеры мы загрузились в полной темноте. Когда рассвело, стало ясно, что едем мы по узкой лесной дороге, по сторонам высятся огромные деревья, сплошь в мохнатых ветках, густые кроны нависают над самыми шлемами.

Рассвет чащоба встретила криками, гамом и шумом, среди листвы замелькали то ли маленькие птицы, то ли огромные бабочки с головами.

— Бодренько тут у них, вапще, — сказал Макс сонно и зевнул во всю пасть. — Интересно, куда нас везут?

— Не доложили, — ответил я, провожая взглядом сидевшую на стволе многоножку размером с мое бедро: зелено-коричневая и словно покрытая шерстью, она пялилась на меня парой глаз на стебельках.

И в тот же момент транспортер остановился, да так резко, что меня мотнуло и я навалился на Дю-Жхе, а Макс в свою очередь, упал на меня.

— Выходим! Строимся, — приказал ехавший с нами Йухиро, и мы начали подниматься.

Я зевнул и потер то место на груди, куда пришелся удар Фула — там все так же болело. Перекинул тело через низкий борт, мягкая земля во мху ударила в подошвы, под ними чвакнуло.