— Теперь возьми его за ремень и брось в сторону, — продолжил он.

— Ты не посмеешь… — протянул я. — Выстрел же выдаст нас!

Джунгли, как обычно, перед закатом, смолкли, и только далекий гул сражения нарушал тишину.

— Ты дууумаешь?

Я глянул в красные глаза — один больше другого чуть ли не в два раза — и понял, что посмеет, что этому существу наплевать и на собственную жизнь, и на жизни остальных, и на войну, и на бриан. Равуда назвал Йухиро «безумным», но сам был еще более сумасшедшим, гирван хотя бы верил во что-то, кайтерит лишь ненавидел.

Всех, мне так казалось, но меня — сильнее всего.

— И тут нет камер, которые сообщат нашим командирам, чтоооо произошло, — Равуда зажмурился, как дорвавшийся до сметаны кот. — Снял автомат, волосатый, быстро!

Я положил оружие на землю, подумал о ноже на поясе.

Но нет, тот быстро не вытащить, а даже если вытащить, то бросать его я не умею, я вам не Рэмбо.

— А это я приберу, — кайтерит вспомнил о том же самом ноже, и выдернул его из моих ножен одним движением. — О, как сладостно держать твою мелкую жизнь в руках… Мне ли не знать? Ты не вернееешься домой, и твоя дочь умрет… На колени!

— Иди на хер! — ответил я, и голос мой не дрогнул.

Мне было страшно, да, но я понимал, что тут и останусь, что терять мне нечего, и ощущал себя загнанной в угол крысой — я не доставлю ему удовольствия, не стану унижаться.

Равуда снова улыбнулся, сделал резкое движение, и страшный удар в челюсть швырнул меня на четвереньки. Показалось, что зубы с правой стороны просто высыпались из десны, рот наполнился кровью.

Прикладом бьет, гад!

— Я сниму с тебя шкуру… — прошептал кайтерит прямо мне в ухо, и холодное острое лезвие коснулось моей шеи. — По лееенточкам… Или выколю глаза… Хотя нет. Сначала отрежу яйца. По одному.

Я отмахнулся вслепую, надеясь зацепить его, но он с издевательской легкостью уклонился. Нож проехался по моему затылку, и по коже заструилось теплое — кровь, тонкая струйка.

Если не обработать рану сразу, в нее мигом заберется местная зараза.

Двое у нас умерли от такой дряни, а рана Крыски, полученная сегодня утром, тоже воспалилась.

— Сука! — я вскочил на ноги, но он ткнул меня стволом в поддых, и я согнулся, осел на землю.

— Будешь ползать передо мной, — сказал Равуда. — А если захочу, то и отсосешь.

Нет, этого не будет… я просто кинусь на тебя сейчас, и либо сам перегрызу тебе горло, либо заставлю себя убить сразу.

— Погоди, — новый голос заставил меня вздрогнуть.

Юнесса? Что она тут делает? Или у меня галлюцинации?

Но я поднял голову, и обнаружил, что девушка-занга стоит рядом с кайтеритом, и на лице ее красуется улыбка, а Равуда хмурится несколько растерянно — все пошло не так, если он и ждал, что кто-то присоединится к «веселью», то Лиргана, новая подружка.

— Ты хочешь меня остановить? — спросил он. — Этот урод должен умереть.

— Конечно должен, должен, — Юнесса погладила его по руке, глянула на меня как на вонючую отвратительную жабу. — Но что за удовольствие прибить его здесь и сейчас, ага?

Равуда заморгал.

— Это слишком быстро… — прошипела она. — Этот пальцем сделанный подохнет. Останемся мы… зачем? Чтобы умирать под пулями бриан или от голода, или от зубов хищников? Что лучше?