«Вот сейчас он не играет, — спокойно, как-то отстраненно подумала Катя, — сейчас ему совершенно неважно, как он выглядит со стороны…»

Маргоша сидела с каменным лицом, и казалось, вообще не слышит криков своего взбесившегося мужа. Дождавшись паузы, она произнесла:

— Но ведь ты не сможешь больше танцевать, если возьмешь на себя казино.

— Не смогу, — кивнула Катя, — но, если я не возьму на себя казино, театра не будет.

— Это кто тебе сказал? — Константин Иванович успел немного прийти в себя и уже не кричал. — Почему ты так плохо думаешь о людях? Давай еще раз обсудим все спокойно. Ты ведь можешь отказаться, ты талантливая балерина, тебе всего лишь тридцать, и столько лет впереди. Я обещаю тебе… — Не надо, Константин Иванович, — вздохнула Катя. — Это мне сказал Валера. И обсуждать нам нечего. Он все уже решил. Он, а не вы и не я.

— Я старый идиот, — пробормотал Калашников, — наивный старый идиот… Катя подумала, что как раз наивностью здесь и не пахнет, но, разумеется, вслух этого не произнесла.

— Костя, поехали домой. — Маргоша соскользнула с подлокотника кресла и направилась в прихожую. Калашников резко поднялся и последовал за ней.

— Я еще буду разбираться с этим завещанием, — пообещал Константин Иванович, стоя на пороге, — я не верю. Оно может быть и поддельным.

Вместо «до свидания» он громко шарахнул дверью.

Иван Кузьменко понял наконец, что не дает ему покоя. История с анонимными звонками и щепками в подушке. Ольга Гуськова категорически отрицала какие-либо попытки напугать и «извести» жену убитого. На все другие вопросы она отвечала вяло, не говорила ни да, ни нет, пускалась в долгие философские рассуждения о грехе и смирении. Казалось, она все время находится в каком-то ступоре, полусне.

Обстановка КПЗ подействовала на нее настолько угнетающе, что она окончательно замкнулась в себе, бормотала молитвы, иногда на допросах чуть не засыпала, начинала покачиваться, сидя на стуле с закрытыми глазами. Но стоило коснуться темы звонков, угроз, щепок в подушке, Ольга вскидывала голову и твердо заявляла:

— Нет, этого я не делала. За мной много грехов, но черной магией я не занималась никогда. Я крещеный человек, и нет греха ужасней.

Надо ли выяснять правду об анонимных звонках и черной магии, когда речь идет об убийстве? Звонила Ольга или нет, колдовала, чтобы извести соперницу, или нет — разве это так уж важно? Возможно, адвокат зацепится, чтобы смягчить приговор, но для следствия эти детали уже особой роли не играют.

И все-таки Иван Кузьменко, повинуясь своей обычной дотошности, хотел выяснить все до конца. Он обратил внимание, что из всех, с кем он беседовал на эту тему, наиболее охотно и эмоционально говорила Жанна Гриневич, домработница. История со щепками в подушке потрясла ее ничуть не меньше, чем убийство. Судя по всему, она относилась к тому типу женщин, которых хлебом не корми, дай поговорить о чем-то этаком, запредельном, колдовском.

Жанна жила с родителями в маленькой двухкомнатной квартирке на Сретенке.

— Вы правильно сделали, что пришли ко мне! — заявила она, как только майор переступил порог. — При Кате я не могла вам рассказать все подробности. Она считает, что это бред. Но я уверена, эта женщина всерьез хотела ее извести. С такими вещами не шутят. Сейчас ведь известно, какой силой обладает биополе, и черная магия существует!