Остановившись, Протасов попытался понять, куда его занесла нелегкая. «Новодубровский переулок», – прочитал он табличку на угловом доме. Название заставило боязливо оглянуться по сторонам – в этом переулке проживали некоторые пацаны из «заставских», лютых врагов Мишкиной компании. И хоть с началом настоящей войны мальчишеские баталии поутихли, испытывать судьбу все равно не хотелось. Развернувшись, он быстрым шагом пошел обратно…

На широкой Марксистской улице Мишка приметил хвост длинной очереди, выстроившейся в хлебный магазин. Сам того не замечая, он сбавил шаг, призадумался…

В карманах опять гулял ветер. Помимо бронзовой спичечницы позвякивало несколько мелких монет, купить на которые можно было разве что спички или небольшой кулек дешевой махры. А ему хотелось жрать. Очень хотелось!

Монеты он отобрал у двух малолетних пацанов, которых заметил вчера на Школьной улице. Догнал их, припугнул и заставил вывернуть карманы. Увы, улов оказался таким мелким, что денег не набралось даже на пачку папирос. Пришлось снова рыскать по тротуарам и собирать обмусоленные окурки.

Как же он жалел, что продешевил, продавая фотокарточки голых баб! Ну почему он отдал их Амбалу за трешницу?! Ведь перед тем как расплатиться, тот достал из кармана несколько скомканных купюр. Помимо рублей и трешек там было несколько пятерок и даже червонец. А он согласился на такую малость…

Те деньги закончились еще третьего дня, когда Мишка купил четвертинку ржаной буханки. Какой же она показалась вкусной! Он планировал съесть хлеб за гаражами, где облюбовал удобное местечко для ночлега. Но голод так одолевал, что через пару минут от той четвертинки не осталось и следа. Ни единой крошки.

Поравнявшись с очередью, Протасов зачем-то спросил у пожилой тетки:

– Вы последняя?

– Я, сынок, – кивнула она.

– Хлеба много привезли?

– Говорят, дюжину лотков. Вот не знаю, хватит ли нам…

За последние полуголодные дни Мишка узнал много нового. К примеру, подсчитал, сколько буханок хлеба умещается на деревянном лотке. Вот так же стоял в очереди перед распахнутыми магазинными дверями, ждал, когда грузчик перетаскает с машины лотки, и считал. Шестнадцать буханок формового хлеба. Ровно шестнадцать. Сегодня машина привезла в магазин на Марксистской дюжину лотков. Значит, всего…

Он задумался, решая в уме задачку из начальных классов. Мозги от недоедания и плохого сна соображали туго.

«Сто девяносто две, – наконец справился он. – В очереди человек сорок. Должно хватить, даже если на руки будут давать по три буханки». Мишка приободрился, но радость была недолгой. Что толку от расчетов, если мелочи не хватит даже на четвертинку?

Он потоптался на месте, не зная, как поступить. Вздохнув, Мишка хотел было покинуть очередь, но позади вдруг кто-то проскрипел:

– Последний?

– Да, – обернулся он.

К очереди неслышно подошел седой старик в очках. Поковыряв палкой асфальт, будто проверяя его на прочность, он занял место в хвосте. Потом вытянул из кармана помятый платок, снял очки и принялся протирать толстые стекла…

Очередь продвигалась медленно. Каждые пару минут из дверей магазина спешно выходил счастливый покупатель, обнимая одну, две, а иной раз и три буханки темного хлеба. Вместе с очередью двигался и Мишка. И чем меньше оставалось до заветной двери, тем сильнее он злился на самого себя.