Потом неизвестные приблизились к пролому, опять посветили спичками, пошептались. После нескольких секунд возни над проломом медленно поднялась чья-то голова.

Наблюдая за ней одним глазом, Протасов перестал дышать.

Из-за недостатка освещения лица разглядеть он не сумел. Догадался лишь, что голова лысая и принадлежит немолодому мужику. Лет тридцати пяти – сорока.

Поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, мужик осмотрел пространство под крышей и хриплым голосом произнес:

– Опускай. Нет его тут…

– Ну что, Миха, еще по цыбарим?

– Давай. Последний «бычок» вечером скурил. А ночью без толку искать – все под дождем промокло.

– Верняк…

Пацаны закурили по второй папиросе.

– А ты давно тут кантуешься? – спросил только что спасенный паренек.

– Первую ночь.

– Тут же говном воняет.

– Знаю. Самому противно. Не по вокзалам же шляться!

Знакомец согласился:

– Не, на бане (бан – вокзал, пристань)  кантоваться не резон. Там сейчас мусоров с патрулями больше, чем блох у дворняги…

Настоящего имени нового знакомца Мишка не знал. Амбал – так он представился, когда миновала опасность. Росту он был маленького, весил килограммов сорок, вот кто-то из воровского мира и пошутил, дав ему такую кличку. На вопросы, от кого убегал и почему, он деловито объяснил: «С пайзой (пайза – лысина), что чердак оглядывал, – анархист ( Анархист – бывший вор в законе, изгнанный из организованного сообщества за несоблюдение воровских норм.)Васька Швед. Он разок штопор (штопор – налет, вооружённый грабеж) затевал на Ордынке, а я там же ходил на особняк (ходить на особняк – воровать в одиночку). Короче, случился шухер – мой фраерок запел ( фраерок запел – крик одинокого о помощи) и поломал Шведу дело. За это Швед пообещал мне протаранить чичи» ( протаранить чичи – выколоть глаза).

Протасов никогда не общался с шантрапой, однако кое-что из воровского жаргона знал и с горем пополам ухватил смысл рассказа. Правда, не вник в последнюю фразу про «чичи».

– …Я вообще в людные местечки – ни ногой, – заверил Мишка. – Вот солнце чуток прогреет – пойду другой угол искать. Может, сарай какой разыщу или голубятню.

– Верняк, так и надо. Я б тебя на Малую Андроновскую свел – там моя алюра ( алюра – девушка)проживает, – сказал Амбал, – да не могу. Ее папаша больно злой на меня…

Солнце поднималось все выше, освещая вымытые дождем улицы посвежевшего города. Пацаны спустились с чердака, осторожно выбрались из заброшенного дома. Оглядываясь и прислушиваясь, прошли пустырем к Дровяному переулку. Тут решили попрощаться.

– Ну, держи краба, – протянул руку Амбал, – ты, Миха, теперь мой корень.

Тот пожал руку и, прежде чем направиться в свою сторону, спросил:

– Слушай, а мелочи у тебя не найдется?

Вопрос был необычным. Юный бандит нахмурился.

– Я не просто так прошу, – поспешил объясниться Протасов. Вынув из кармана фотокарточки, он показал их новому приятелю.

– Вот. Могу продать задешево.

Амбал усмехнулся и принялся рассматривать голых женщин.

– Старые. Затертые, – оценил он через минуту. – На трешке сойдемся?

Цены после начала войны начали расти. Однако на три рубля можно было затариться ржаным хлебом и еще прикупить папирос.