— Восемь! Семь!

Пелена рассеялась еще больше, и стало видно, что никакого дракона на самом деле нет, а есть три стоящих друг к другу плечом к плечу человека, причем тот, что стоит посредине — мужчина, держит двух остальных — женщин за волосы и медленно, в такт громкому счету покачивается то вправо, то влево, а женщинам не остается ничего другого, как покачиваться вместе с ним.

— Шесть! Пять!

Илья наклонил голову вниз. Лавка по-прежнему валялась на полу ножками кверху. Все, что надо сделать, — это наклониться к этой чертовой лавке, перевернуть, а затем самому забраться на нее и просунуть голову в петлю. Ничего сложного. Ничего невозможного. Но разве это возможно? Разве может человек, который так хочет жить, как хочет жить он, Илья Лунин, убить себя? А диван? Ведь он же обещал маме помочь с диваном!

— Четыре! Три!

Оторвав взгляд от пола, Илья вновь взглянул на стоящих перед ним людей. Такие разные лица. Такие разные, но почему-то прикованные именно к нему, Лунину, взгляды. В одном еще видна надежда, в другом только холодная злоба, в третьем… Что же это в третьем, жалость? К кому? Неужели к нему самому?

— Два! Один!

В последний момент Илья заметил, что Игрок успел переложить пистолет в левую руку, а нож в правую. Зачем, успел подумать Илья и открыл рот, чтобы выкрикнуть не дающий ему все это время покоя вопрос:

— Зачем?!

Ничего крикнуть Лунин уже не успел. Лезвие ножа коротко блеснуло, отразив упавший на него солнечный луч, а затем стремительно погрузилось в мягкое, податливое тело, неспособное противостоять наточенной стали.

Илье показалось, что кто-то испуганно ахнул. Скорее всего, это был он сам, ведь у обеих женщин рты были по-прежнему заткнуты кляпами, и они не могли издать ни звука.

— А теперь, Лунин, смотри! — Громкий крик ударил по барабанным перепонкам. — Смотри ей в глаза, Лунин. Ну? Что ты там видишь?

Второе движение руки с ножом было таким же быстрым, как и первое. Окровавленное лезвие выпрыгнуло из женской груди, а вслед за ним на свободу вырвался и пульсирующий поток алой, наполненной жизнью крови. С каждым ударом сердца вырывающийся из раны всплеск уходящей жизни становился все слабее, пока почти полностью не иссяк. И только тогда все еще державшаяся на ногах Светочка стала медленно оседать и в конце концов замерла на полу в странной, нелепой позе, завалившись на бок и умоляюще вытянув вперед руки, стянутые бельевой веревкой.

Лунин моргнул. Ничего не изменилось. Одна женщина все так же без движения лежала на полу в темнеющей на глазах луже собственной крови, другая, по-прежнему не отрывая глаз, смотрела на Лунина. Затем Ирина тоже моргнула, и Илья понял, что изменилось. Надежды в ее взгляде уже не было. В нем было только презрение.

— Ну что же, одну ты уже не спас, — в голосе человека с ножом слышалась лишь равнодушная констатация уже свершившегося факта, — но еще остается шанс спасти вторую. Лунин, ты как, дерзнешь?

Моргнув еще раз, Илья вдруг почувствовал, что стало немного легче. Осторожно набрав полные легкие воздуха, он так же медленно выдохнул и кивнул. Получив в ответ такой же одобрительный кивок, Илья наклонился и поднял скамью с пола, перевернув ее ножками вниз.