— Как будто мы все уже умерли.
— Еще нет, — ответил отец Кляйнзорге.
Он захватил с собой аптечку доктора Фудзии, чуть раньше он заметил в толпе доктора Канду, а теперь разыскал его и попросил перевязать раны отца Шиффера. Доктор Канда видел бездыханные тела жены и дочери в развалинах своей больницы; теперь он сидел, обхватив голову руками. «Я ничего не могу сделать», — сказал он. Отец Кляйнзорге наложил еще одну повязку на голову отца Шиффера, перенес его на пригорок, уложил так, чтобы голова была высоко поднята, и вскоре кровотечение прекратилось.
Примерно в это же время послышался рев приближающихся самолетов. Кто-то в толпе рядом с семьей Накамура крикнул: «Это „Грумманы“ [12], они заходят на атаку, сейчас будут стрелять!» Пекарь по имени Накасима встал и скомандовал: «Если у кого белая одежда — снимайте!» Госпожа Накамура стянула с детей кофты, раскрыла зонт и велела им залезть под него. Многие люди, даже сильно обожженные, забирались в кусты и оставались там до тех пор, пока гул самолетов — очевидно, разведывательных или метеорологических — не стих окончательно.
Пошел дождь. Госпожа Накамура сказала детям не вылезать из-под зонта. Капли становились все крупнее, кто-то крикнул: «Американцы сбрасывают бензин. Они собираются поджечь нас!» (Эту новую волну паники спровоцировала одна из теорий, передававшихся в парке из уст в уста, почему Хиросима была охвачена огнем: якобы один-единственный самолет распылил на город бензин, а затем, в один момент, поджег его со всех сторон.) Но с неба явно капала вода; по мере того как усиливался дождь, сильнее становился и ветер, и вдруг — вероятно, из-за мощной конвекции [13], порожденной пылающим городом, — по парку пронесся вихрь. Он ломал огромные деревья, а маленькие вырывал из земли с корнем и подбрасывал в воздух. А выше, в извивающейся воронке смерча, бешено вращались самые разные плоские предметы: листы железной кровли и обрывки циновок, куски бумаги и дверей. Отец Кляйнзорге прикрыл глаза отца Шиффера тканью, чтобы тот, совсем ослабший, не подумал, что сходит с ума. Смерч подхватил госпожу Мурату, экономку миссии иезуитов, сидевшую у реки, и протащил вниз по берегу до каменистой отмели, а когда она выбралась оттуда, ее ноги были в крови. Потом воронка ушла в сторону реки, всосала в себя столб воды и постепенно сошла на нет.
После бури господин Танимото снова начал перевозить людей на другой берег, и отец Кляйнзорге попросил студента-теолога перебраться через реку и отправиться в Дом иезуитской общины в Нагацуке примерно в пяти километрах от центра города и попросить тамошних священников прийти на помощь к отцу Шифферу и отцу Ласаллю. Студент сел в лодку господина Танимото и уплыл с ним. Отец Кляйнзорге спросил госпожу Накамуру, не хочет ли она отправиться в Нагацуку вместе. Она сказала, что у нее довольно много вещей, к тому же дети больны — время от времени их все еще тошнило, как, впрочем, и ее саму, — и поэтому она боялась, что не осилит такой путь. Он сказал, что, как ему кажется, отцы из дома иезуитской общины могли бы вернуться на следующий день с тележкой, чтобы забрать ее.