Прямо хоть садись в самолет да лети в Иркутск. И прямо от аэропорта начинай кричать: «Рымарев, ау!» Она же ни должности не знает, ни места работы.

Настя перетрясла содержимое тумбочки, в которой находился весь хлам мира, кроме газеты «Ленинградская правда» от четверга.

Посмотрела в кухне, у себя, даже заглянула к Ларисе в комнату, хотя у них было так заведено, чтобы без разрешения друг к другу не заходить.

Морщась от отвращения, перерыла мусорное ведро, и как только Данилка проснулся, побежала с ним к помойке, попрыгала возле грязных и сильно вонючих по летнему времени баков, в дурацкой надежде, что газетка лежит с самого краю и ждет, когда Настя заберет ее домой.

Прямо хоть пальцы в розетку суй, чтобы освежить память электрическим разрядом, или придется ждать, когда Димон соскучится и сам позвонит, а сделает он это примерно никогда. Такие серьезные деловые мужики притягивают женщин как магнитом, они не добиваются неприступных красавиц, а выбирают их.

Сто процентов, за выходные он забыл ее так же прочно, как она его телефонный номер. Разве что в Новый год покажут по телику ее Снегурочку…

Понимая, что шансов нет, Настя все же до вечера искала газету в квартире, так что Лариса, вернувшись с работы, остолбенела на пороге:

– Господи, ну и бардак! Обыск, что ли, был?

– Ты не видела «Ленинградскую правду»? – накинулась на нее Настя. – Здесь лежала.

– Не помню, – пожав плечами, Лариса сняла босоножки и огляделась, – а где мои тапочки, Насть?

– Где-то тут. Вспомни, пожалуйста, где газета?

Лариса наклонилась и, недовольно поморщившись, достала свои тапки из поддона Данилкиной коляски.

– Боже мой, неужели весь этот тарарам ради несчастной газетки?

– Там был записан очень важный номер! Это ты ее выбросила?

– Не знаю, Насть.

– Ты же убиралась в субботу, наверное, выбросила! Записки наши старые оставила зачем-то, а номер выбросила!

– Настя, прости, но если я делаю уборку, то на сто процентов, а не оставляю мусор лежать разбросанным по всей квартире. У тебя другие стандарты чистоты, а у меня вот так.

– Ты же видела, что там номер записан! Очень крупно, между прочим, бросался в глаза!

– Ну не обратила внимания, что ж теперь. Вообще-то ты должна была занести его в записную книжку, раз он такой важный, какие ко мне могут быть претензии?

– А ты могла смотреть, что выбрасываешь! Лежит газета у телефона, чем она тебе помешала?

– Тем, что это мусор. Ты бы еще на зеркало подышала, пальцем номер записала и удивлялась, почему он не сохранился. Извини, конечно, но я не должна отвечать за твою несобранность и безалаберность.

Насте очень хотелось крикнуть, что зато она не разрушила ничью жизнь своей идиотской аккуратностью, но хватило сил сдержаться.

– Ладно, извини, – буркнула она, – погорячилась, просто действительно очень важный номер был.

Лариса улыбнулась:

– Разве я могу на тебя сердиться… Мне жаль, что так вышло, Насть, но что поделаешь? Действительно важный номер был?

– Очень!

– Ничего, восстановишь! Зато впредь будешь внимательнее.

Насте почему-то сделалось обидно. Не такая уж она фантастическая неряха, и обычно записывает нужные контакты в свою красивую записную книжечку, и вообще-то большая загадка, почему она не поступила так с номером Рымарева. Странно даже для нее.