Все хорошее и стоящее в жизни дается великим трудом. Сейчас надо терпеть и бороться, зато пройдет время, и они с Игорем, сидя в обнимку у потрескивающей печки на его любимой даче, будут с удовольствием вспоминать былые лишения и невзгоды, которые им пришлось преодолеть ради любви. Хотя нет, дачу он должен будет оставить жене при разводе.
Да и бог с ней, новую отстроят, еще лучше. Надо только начать, надеть первую пару железных сапог, и в дорогу… То есть позвонить Рымареву, да и все. Речь еще не отрепетирована, ну и ладно, экспромт даже лучше. Главное, она придумала концепцию, что она должна была сниматься у Соломатина, а из-за того, что он под судом из-за ложного обвинения, сидит без работы и очень от этого страдает. Может, Димон такого уровня начальник, что даже вникать не станет, что к чему. Скажет, не волнуйтесь, Настя, да чтобы посмотреть новый ваш фильм, мы Прометея с цепи спустим, Цербера из Аида вытащим, а тут какой-то Соломатин. Плевое дело вообще.
Настя побрела к телефону с таким трудом, будто на ней действительно были надеты железные сапоги. Нет, сегодня не надо его беспокоить. Она уже придумала легенду, уже поработала для освобождения Игоря, уже не зря прожила этот день. Просто по пятницам обращаться с просьбой не очень удобно, в выходные никто никакие вопросы не решает, а до понедельника Рымарев забудет. Кроме того, правила хорошего тона гласят, что нельзя перезванивать сразу, надо проявить выдержку, и вообще помариновать мужчину никогда не вредно. Школа тети Нины. Настя, правда, не видела воочию еще ни одного парня, который бы изнывал в ожидании звонка от девушки, но, наверное, есть определенный смысл в этой экспозиции, все-таки тетя Нина умный человек, хоть и стерва. Так что лучше будет связаться с Рымаревым в понедельник. Или даже во вторник, ведь понедельник – день тяжелый. Но если в понедельник уже вынесут приговор? От этой мысли Настя похолодела и скорее набрала номер Ольги Гариной, своей последней приятельницы с «Ленфильма».
Уйдя в декрет, Настя долго не замечала, как одна за другой рвутся ниточки, соединяющие ее с миром кино. Сначала ее перестали звать на мероприятия, потом на дружеские посиделки, потом перестали звонить, но охотно общались, когда звонила она, а вскоре стали отделываться скупыми казенными фразами, а Настя не умела быть напористой, поэтому все приятельские отношения завершились, примерно когда Данилка выучился сидеть. Осталась только художница по костюмам Оля Гарина, роковая женщина средних лет с ультракороткой стрижкой и метровым мундштуком в левой руке, в котором вечно дымилась вонючая сигарета. Почему-то она осталась единственной, кому Настина жизнь до сих пор была интересна. Оля иногда звонила, спрашивала, не надо ли помочь, а заодно делилась последними сплетнями. К счастью, она оказалась дома и охотно сообщила, что судья – молодая баба, сразу видно, опыта нет, и вообще, похоже, ни бе ни ме ни кукареку, зато послушная, сделает все, как начальство скажет, но все равно тягомотина эта растянется еще недели на три, а то и на месяц.