– Мы были счастливы, – упрямо процедила Настя, – штамп в паспорте не главное.

Ирина вспомнила, как тоже пыталась себя в этом убедить, как старалась радоваться коротким встречам, как тоскливо тянулись выходные и одинокие вечера, когда она снова и снова пережевывала в голове оправдания и обещания своего любовника и без конца вспоминала, не вспугнула ли она его неосторожным словом, не отвратила ли недостаточно привлекательным видом, не слишком ли надавила… Никак не хотела себе признаться, что если в аду через окошечко видно кусочек рая, то это все равно ад.

– Не главное, – повторила Настя, решительно выпятив челюсть, – мы любили друг друга по-настоящему, и я должна спасти его.

– Единственное, что вы должны сейчас, это позаботиться о себе самой и о вашем ребенке, – отчеканила Ирина, – а Игорь Васильевич стал совершеннолетним раньше, чем вы появились на свет, поэтому сам отвечает за свои поступки. Вы никоим образом не обязаны приносить себя в жертву этому человеку только на том шатком основании, что он позволял вам приносить себя ему в жертву. Не нужно этого, поверьте.

– Я вас очень прошу. Я обязательно подумаю о том, что вы сказали, и мы не будем с Игорем вместе, только пожалуйста, оправдайте его.

Что тут поделаешь? Проверив, что кипятильник выключен, Ирина убрала кофе и коробочку с сухарями в шкаф. То ли у нее не получается подобрать подходящие слова, то ли у влюбленного человека голова бронированная, не дает проникнуть в себя доводам разума. Стоило пропустить электричку ради бессмысленного сотрясения воздуха вокруг очарованной женщины…

– Господи, Настя, да мне без разницы, будете вы с ним или нет! Если он вдруг решится и женится, я первая за вас порадуюсь.

Астахова поднялась, одернула легкий сарафанчик, и Ирина заметила, что на голени у нее царапина, совсем как у ребенка. Вот что это за порода мужиков выведена, будто специально женскому роду на погибель! Холодные, эгоистичные, безжалостные, а самые красивые девушки летят к ним, как мотыльки на огонь… А может быть, не в мужиках дело, а в том, что девочки не знают любви в родительской семье, и после бесконечных заклинаний «тыжедевочка», «никтозамужневозьмет», «девочкуукрашаетскромность», «япоследняябукваалфавита» и «самавиновата», просто не способны вообразить, что бывает другое, что в семье можно быть не тыжедевочкой и не тыжематерью, а просто самой собой. Но ведь это не так просто – встретиться с собственным я, это непонятно и страшно, поэтому гораздо проще вступить в отношения, где надо прислуживать и заслуживать, и назвать это великой любовью.

– Пожалуйста, – повторила Настя.

– Я вам уже сказала, что должна исследовать все доказательства.

– Понимаете, Игорь убежден, что это я на него настучала – за то, что он на мне не женился.

– А вы этого не делали?

– Нет, конечно! Если бы вы его оправдали, то, может, мне хоть как-то удастся отмыться…

Сущее дитя, – подумала Ирина с нежностью, – почти могла бы быть моей дочкой…

– Знаете что, Настя, если он вас подозревает да еще имеет наглость обвинять вас вслух, то с ним точно не надо иметь ничего общего. Это я вам со всей ответственностью говорю.