— Обещаешь? — спросила она, протягивая мне руку ладонью вверх.

Я пожал ей руку. — Обещаю.

По адресу, который дали Марине, практически на краю пропасти располагался старый дом. На территории буйствовали заросли сада. Ржавый почтовый ящик выглядел там как осколок давно минувшей индустриальной эпохи. Мы пробрались к двери. Рядом с ней стояли ящики с перевязанными бечевками кипами старых газет. Штукатурка фасада походила на старую кожу, испорченную ветром и влагой. Инспектор Флориан явно не тратился на поддержание презентабельного вида своего жилища.

— Вот тут как раз нужен архитектор, — сказала Марина.

— Или пара шашек динамита…

Я постучал в дверь потихоньку, опасаясь, что сильный стук может обрушить этот дом с края горы.

— А может, попробовать позвонить?

Кнопка звонка была сломана, и оттуда торчали провода времен Эдиссона.

— Я туда палец не суну, — ответил я, снова стуча в дверь.

Вдруг дверь на десять сантиметров приоткрылась. Из темноты жилища блеснула дверная цепочка, за которой виднелась пара холодных стальных глаз.

— Кто тут?

— Виктор Флориан?

— Это я. Вопрос был: кто тут?

Голос был властный и нетерпеливый. Глас закона.

— У нас есть информация о Михаиле Кольвенике… — схитрила Марина.

Дверь распахнулась настежь. Виктор Флориан был человеком высоким и мускулистым. Как мне показалось, на нем был тот же костюм, что и в день отставки. Он походил на полковника, у которого не осталось ни полка, ни даже батальона. Во рту у него была зажженная сигарета, а брови были гуще, чем шевелюра большинства людей.

— Что вы знаете о Кольвенике? Вы кто? Кто дал вам адрес?

Флориан не задавал вопросы, он их выпаливал. Он пропустил нас внутрь, опасливо глянув на улицу, будто кто-то мог войти за нами следом. Внутри был буквально рассадник грязи, будто на заброшенном складе. Бумаг там было больше, чем в александрийской библиотеке, но все в полном беспорядке.

— Проходите.

В соседней комнате вся стена была завешана оружием. Револьверы, автоматические пистолеты, маузеры, штыки… В некоторых странах революция начиналась с меньшим арсеналом.

— Пресвятая дева… — пробормотал я.

— Отставить! Здесь не церковь, — отрезал Флориан, закрывая дверь в комнату.

Мы прошли в глубь дома, где находилась маленькая столовая, откуда было видно всю Барселону. Даже уволившись, инспектор нес дозор над всем городом. Он указал нам на дырявый диван. Посреди стола стояла банка консервированной фасоли и бутылка пива. «Вот она — полиция в отставке; могущество на пенсии», подумал я. Флориан уселся на стул напротив и достал из своего хлама часы.

Он резким движением поставил их на стол, циферблатом к нам.

— У вас пятнадцать минут. Если через четверть часа вы не расскажете мне ничего нового, вылетите отсюда.

Рассказ обо всем, что случилось, занял у нас меньше пятнадцати минут. Флориан слушал нас, и постепенно его маска покрывалась трещинами, через которые я видел усталого пожилого человека, прятавшегося в этой дыре со старыми газетами и коллекцией оружия. Выслушав наш рассказ, Флориан взял свою сигарету, внимательно смотрел на нее почти минуту, после чего, наконец, зажег.