Конечно, иногда мне заказывали съемку того или иного персонажа. Но в основном это была просто моя жизнь.

У меня с юности было шестое чувство: я, глядя на человека, понимал, стоит он чего-то или нет. Вот, например, Юрия Любимова в те времена никто не просил снимать и Андрея Битова – тоже. Портрет Булата Окуджавы, по-моему, кто-то заказывал… А вот фотографию Ленечки Филатова я для Вени Смехова делал. Или возьмите Шнитке. Я знал, что он не любил сниматься, но сумел уговорить его. Или вот фотография Аркадия Исааковича Райкина…

С Аркадием Исааковичем я был знаком благодаря семье моей жены Ирочки Кассиль-Собиновой. И я мечтал его снять в петербургском интерьере. Сначала пришел к нему в дом на Каменноостровском. Но интерьер его квартиры, в замечательном престижном месте, оказался очень простым. Потом Аркадий Исаакович уехал в Москву, жил рядом с Театром Моссовета. Обстановка той квартиры тоже не очень подходила моему замыслу. И тут Райкин, уже в последние годы своей жизни, приехал в Санкт-Петербург на гастроли. Я тогда уже давно снимал, поэтому знал, что артисты и музыканты терпеть не могут фотографироваться перед концертом – это их отвлекает. А после выступления они уже выжаты, словно лимон. И я все-таки уговорил Аркадия Исааковича уделить мне пятнадцать минут перед выступлением. «Хорошо, Валерочка», – прошелестел Райкин. Но была еще одна трудность. Белый костюм, который я хотел увидеть на артисте в кадре, он надевал во втором отделении, а в первом выходил в обыкновенном пиджаке и галстуке. Я попросил: «Аркадий Исаакович, наденьте, пожалуйста, на съемку белый костюм». – «Да-да, хорошо, Валерочка».

За пятнадцать минут до начала представления я выстраиваю на сцене свет, сгребаю в один из ее углов лампу, сделанную под старину, картину, кресло – создаю «петербургскую квартиру». Приходит Аркадий Исаакович в… партикулярном своем пиджаке. А весь ужас в том, что ДК имени Горького, в котором все это происходило, – огромный, да еще гримерки располагаются на втором этаже, а не рядом со сценой. А Аркадий Исаакович тогда уже ходил очень медленно. Я беру его под локоток, и мы с максимально возможной скоростью движемся в гримерку – под шипение и проклятия его окружения. Кое-как дошли, переоделись, вернулись обратно. А еще надо артиста посадить, выставить свет…

Кстати, галстук-бабочка на снимке – мой. Во время приготовлений он сбился. Но когда я представил, что сейчас пойду ему еще и бабочку поправлять, меня точно прибьют. (Позже эту бабочку фотошопом на место подвинули). Потом подошел Котя (так звали Константина Райкина родные и близкие) и попросил сфотографировать его с отцом. А уже три минуты как спектакль должен был начаться, пять, семь… Это было просто неслыханно! Райкин всегда начинал секунда в секунду. Я быстро снял их двоих, потом сгреб всю аппаратуру за кулисы и выдохнул. Но нервотрепка того стоила. Появилась прекрасная фотография.

Константина Райкина я впервые увидел в театре «Современник», где он играл вместе с Валентином Гафтом в спектакле самого Анджея Вайды «Как брат брату». Костя работал в «Современнике» много лет, и я наблюдал, как он менялся, как превращался в интересного актера.