Нет, это может только Юрий Ро-о-о-ост! Только Юрий может в кратком эссе к фотографии обогатить изображение, на его основе выстроить философский разговор о жизни, о человеческом существовании, о непрекращающейся радости бытия. К своему 70-летию Юрий свел свои публикации в один фолиант и назвал его: «Групповой портрет на фоне века».
Андрей Миронов
Известную фотографию Андрея Миронова я делал в мастерской. А первые фотосессии Андрея были еще в Камергерском, в квартире Собинова, на кухне, из которой я сделал подобие фотостудии. Кто там только не снимался! И Булат Окуджава, и вся замечательная серия Высоцкого с Мариной Влади.
На этой кухне был характерный кафельный пол в шашечку, который очень возмутил в свое время читателей «Антисоветского экрана». На адрес редакции стали приходить письма от разгневанных людей: «Почему ваш фотограф снимает наших любимых артистов в туалете?!» Дело в том, что для большинства граждан кафель был признаком общественного туалета. Так вот фотографию Андрея я делал для обложки пластинки Миронова и Яна Френкеля. Теперь трудно представить, но от нее отказались, потому что у Андрея на кофте надписи на английском языке. К счастью, был другой кадр…
Когда Театру сатиры в 1974 году исполнилось 50 лет, меня пригласили, чтобы я снял «Женитьбу Фигаро», «Карлсона», «Маленькие комедии большого дома», «Ревизора» – самые заметные их спектакли.
Там я познакомился с Татьяной Ивановной Пельтцер. Познакомился с Ниной Корниенко, с Таней Ицыкович (Васильевой) и многими другими. А Шурика Ширвиндта там в это время я не помню. Еще я снимал Валю Гафта. А потом пришел Шурик. Гафт в то время был шикарный, а Шурик милый-милый и какой-то кондитерский…
Скоро выяснилось, что у нас с Андрюшей было много общих знакомых: Кирилл Ласкари, Юрий Хатуевич Темирканов, Марк Захаров, Ширвиндт. Марк тогда ставил спектакли в «Сатире». Помню, когда они однажды собирались после спектакля куда-то ехать. А я знал только двух актеров, которые трепетно относились к своим матерям, – это Андрей Миронов и Коля Караченцов. Но если у Коли Караченцова было действительно родное, сыновье чувство, то у Андрея это была обязаловка и даже страх.
А Мария Владимировна Миронова, вечная ей память, чувствовала, когда надо было собственному сыну: она ему звонила, тогда же не было мобильников, и просила, чтобы он позвонил ей после спектакля. И когда он ей звонил, она требовала немедленно ехать домой. И он говорил всем: «Мне надо ехать к маме». Особенно когда не стало Александра Семеновича Менакера.
Андрея Миронова я много снимал и во время репетиций, и во время спектаклей. Так, снимал я его и в роли президента США Джона Кеннеди в пьесе Федора Бурлацкого «Бремя решения». Этот спектакль о Карибском кризисе тогда вызвал огромный интерес. И вот однажды, в 1986 году, в Москву приехал сенатор Эдвард Кеннеди, младший брат Джона Кеннеди, и его повели на репетицию этого спектакля. Когда он увидел на сцене своего погибающего брата, я помню его пронзительно естественную реакцию. Кстати, дочка Владимира Абрамовича Этуша Раиса очень убедительно играла там Жаклин Кеннеди, Георгий Менглет – директора ФБР Гувера, а Юрий Васильев – Роберта (Бобби) Кеннеди. Так вот Эдвард Кеннеди дал тогда артистам некоторые советы, а критики в дальнейшем хорошо оценили спектакль. Жаль, что сейчас эта роль Андрея Миронова забыта.