Короче, я через три месяца сбежал. Но все-таки потом меня «спас» Антониони. Когда Тарковский увидел, что тот разговаривает со мной и подает мне руку, он хотя бы стал со мной здороваться. Тем самым перед своим отъездом за границу снял с моей души большой груз.
Михаил Барышников
С Мишей меня познакомила Оля Овчинникова, замечательная, совершенно тонкая и прекрасная девочка. Правда, обстоятельств знакомства я не помню.
Тогда в Россию первый раз приехал французский танцовщик Ролан Пети и выступал в Октябрьском зале. Это был самый большой зал в Петербурге. И вот мы с Мишей стоим у входа в этот дворец и ждем Олю. И она появляется, как ангел, как что-то борисово-мусатовское…
А потом мы пошли в зал и сидели где-то в правом углу, на четвертом или пятом ряду. Закончился спектакль. Все встали, аплодировали. И вдруг какая-то девушка из труппы Ролана Пети увидела Мишу, узнала его, побежала к Пети и сказала, что в зале находится Барышников.
И тогда тот пересек полсцены и направился в наш угол. Я уж не помню, посылал ли он поцелуи или становился на колено, но весь зал взревел: Барышников! Потому что все уже увидели его… Это было потрясающе!
Миша у нас в Мариинке в балете «Жизель» танцевал принца Альберта. И однажды прошел один-единственный спектакль, в котором его партнершей, Жизелью, была солистка Большого театра Наталья Бессмертнова. Мне посчастливилось видеть тот балет. Миша мне потом рассказывал про весь идиотизм и глупость начальства двух театров, когда в Большом говорили, что мы свою звезду в ваш провинциальный театр не дадим, а Мариинка в свою очередь отвечала, что у вас нет такого гения как Барышников, и мы вам его тоже не дадим.
А я помню, что Миша танцевал так, что я бы переименовал балет из «Жизели» в «Альберта». Я смотрел и думал: это же всего-навсего балет, все условно. В жизни мы так не двигаемся, нет таких жестов, но ими он сотворил чудо – была настоящая любовь, а потом потеря этой любви… Потрясающе! А потом Миша уехал в Канаду. И через какое-то время мне на глаза попался один журнал, в котором было три колонки текста, а под ними его божественный прыжок в «Жизели» и подпись – «Сбежавший гений».
Мы с Мишей подружились, иногда просто гуляли по блоковским местам. Я хорошо их знал, ведь мы с Сережей Соловьевым в четырнадцать-пятнадцать лет там бродили. У Блока многие стихи точно аннотированы, по описаниям узнаешь Каменный остров, Озерки, Аничков мост, площадь с памятником Петру и т. д. И когда мы с Мишей просто гуляли, я захотел сделать его портрет. Я придумал что-то пушкинское, что-то на берегу залива, на нем какой-то развевающийся плащ… Или крылатка… В общем, чтобы была динамика, но не на сцене, не в прыжке, а в жизни. И мне очень приятно, что я успел снять Мишу – буквально за день до его отъезда – на фоне Главного штаба и Дворцовой площади, тогда была белая ночь, и я снимал со штатива, потому что не хватало света.
А 31 мая 1974 года мы провожали Мишу на гастроли за границу. Он явно не планировал оставаться там. Ведь тогда он только что купил «Волгу» и был очень счастлив. Правда, ему, имея неплохую зарплату, пришлось занимать деньги, чтобы приобрести эту машину. И я, провожая его, сказал: «Купи там что-то подобное пушкинскому, черного цвета». И он обещал. Я его еще спросил: «А когда ты возвращаешься?» И он сказал, что вернется осенью.