Еще когда мы учились во ВГИКе, Никита пригласил меня фотографом на свою учебную работу, ставшую потом дипломной. Это был фильм «Спокойный день в конце войны», где снимались Наташа Аринбасарова, Сережа Никоненко, Александр Кайдановский, Юрочка Богатырев… Снималась эта картина в районе Оки – там, где позднее Никита снимал «Обломова», «Неоконченную пьесу…» и еще что-то. Михалков мне тогда сказал примерно следующее: «Тебе надо доехать до такого-то километра, электрички туда не ходят, но ты сообразишь. Доберешься до этого пункта и от него иди прямо, смотри, чтобы солнце тебе все время светило в левый глаз. Потом там увидишь кустик, от него еще семь километров направо». В итоге я ехал туда на крыше товарного вагона. Доехал до нужной станции, спрыгнул, а там – кругом чеховская степь. Никаких столбиков, ориентиров. Но в этом чистом поле я все-таки нашел Никитину группу.
Помню, на закате я увел Никиту далеко в поле. Он захватил сценарий, и мы сняли кадр, на котором Никита выражает удивительную мудрость и полнейшее спокойствие. И когда Никита увидел напечатанный кадр, он сказал: «Ты знаешь, я хотел бы походить на эту фотографию».
Этот кадр был сделан в лучах заката на фоне огромных стогов сена, и, видимо, мне тогда удалось передать не просто свое представление о Никите, но и мое искреннее желание того, чтобы он был таким. Там отразилась внутренняя серьезность и глубина, необыкновенная гармония, уравновешенность состояния, которых потом мне уже не приходилось замечать в нем ни в городе, ни на даче на Николиной горе. Долгое время это была одна из самых моих востребованных фотографий Никиты. Помню, как Андрей Макаревич на передаче «Абажур» с большим удивлением воскликнул: «Неужели он был таким?»
После ВГИКа Никита собрался снимать фильм «Свой среди чужих, чужой среди своих» по сценарию Эдика Володарского, и он пригласил меня работать вместе. Мы начали снимать пробы к фильму и впервые стали делать их на натуре, выискивая подходящие развалины в Москве (благо в те годы их было много и повсеместно), чтобы это напоминало провинциальный городок.
Первой жертвой Никиты стал Юра Богатырев, сыгравший в фильме роль чекиста Егора Шилова, когда он заставил его, достаточно пухлого и рыхлого человека, похудеть и сделаться ковбоем. Мы сделали пробы Анатолия Солоницына, Александра Пороховщикова, Сергея Шакурова – всех главных действующих героев. С той поры у меня остались замечательные кадры. И какие это были дни!
Например, надо было изобразить, что ты смотришь куда-то вдаль или что-то переживаешь. А это был совершенно пустой павильон, да еще лампочки светили прямо в глаза, словно хотели сбить с толку.
С Никитой же мы просто выезжали как раз туда, где сейчас построили доронинский МХАТ. Тогда как раз сносили весь этот квартал. То есть это были очень подходящие декорации для его дебютного фильма 1974 года «Свой среди чужих, чужой среди своих». И все было замечательно. Но Никиту тогда неожиданно забрали служить на Тихоокеанский военно-морской флот, и подготовка к фильму остановилась.
А я, глубже вчитываясь в сценарий, понемногу стал соображать, про что мы, собственно, собираемся снимать фильм: про чекистов, НКВД, ГПУ и прочую нечисть, про их «замечательные» пролетарские дела. Затея мне переставала нравиться, о чем я и сказал Никите, когда он вернулся, но понимания не встретил. Никита тогда заявил мне: «Да брось, мы будем снимать просто вестерн». Но я все-таки отказался…