– Я думал, ты окажешься умнее. Ладно, полежи, орел, пока что здесь. Победим – вернемся, развяжем, допросим. Проиграем – сам развяжешься. Или сгниешь… Ну что, Рагнар, ты готов? – Сын машинально кивнул. – Тогда приступим.

– Ты зачем девчонку-то к этому привлек? – мрачно спросил Рагнар. – Она же могла и не успеть.

– Ты, кажется, хотел взять ее в ученицы? – прищурился граф. – Или она соврала?

– Высказывалась такая мысль, – вынужден был признаться Охотник.

– Вот потому и взял. Если бы не справилась – зачем тебе недотепы? Тем более мертвые недотепы… А раз справилась – значит, и в качестве ученицы толк выйдет. Все? Вопросы есть? Нет? А раз нет, то не стой, а помогай давай.

В словах отца крылась циничная правда человека, повидавшего жизнь и смерть во всех ипостасях. Готовит, значит, сыну помощников, как самому ему когда-то дед. Что же, грешно обижаться. Рагнар вздохнул и вслед за отцом направился к тем двоим, что явно чувствовали себя лишними на этом празднике жизни. Ну, их проблемы. В конце концов, не невинные младенцы – граф выкупил обоих у королевского правосудия. Так что разница для них лишь в том, что их не повесят, одного за насилие и убийство почти трех десятков детей, второго за попытку ограбления королевской сокровищницы, а используют для более прагматичных целей. Ну и пожили на сутки дольше, что само по себе немало.

Вот теперь крики. Отвратительно. А куда деваться? Вопли жертвы – обязательная часть многих ритуалов. Не всех, конечно, но этого уж точно. Ученые мужи из королевской Академии назвали бы это вербальной составляющей, но седобородых старцев, занимающихся далекими от простых смертных делами, здесь не было. Да и не пришли бы они сюда ни за какие коврижки, чтоб сон на весь остаток жизни не портить. Человеческие жертвоприношения – одна из самых мерзких сторон некромантии. Впрочем, Рагнара не мутило – и не такое видывал.

Свежая, еще дымящаяся кровь заполнила ритуальные чаши. Высоко подняв свою над головой, отец единым духом прочел заклинание и выплеснул содержимое в центр пентаграммы. Рагнар в точности повторил его действия, и, как только кровь второй жертвы коснулась земли, в воздухе раздался беззвучный, слышимый одними магами грохот. Ритуал входил в основную фазу.

Кровь не впитывалась в землю, не растекалась по мокрой траве, застыв неровными, слабо колышущимися в свете медленно разгорающихся амулетов пятнами. Потом она вдруг оторвалась от земли и, приподнявшись на пол-локтя, собралась в трепещущий красный шар. Огненные всполохи, мерцая, пробежали по его ставшей вдруг твердой поверхности, а затем шар рассыпался на миллионы бусинок, жутковатым ожерельем рассыпавшихся по линиям пентаграммы. Яркая вспышка – и вновь магический грохот. А потом вся конструкция, с любовью и тщанием выпестованная графом, загорелась так, что глазам стало нестерпимо. Огненный шар возник в центре пентаграммы, замерцал тысячью алых искр – и лопнул. А когда глаза вновь обрели способность видеть, Рагнар увидел перед собой демона.

В отличие от большинства его сородичей, виданных Рагнаром до того, нынешний представитель этого странного племени не был ни переменчивой элементалью, ни аморфной дрянью, ни чудовищем из детских сказок. Вместо этого – человек. Ну, почти человек, разве что хвост, длинный и тонкий, словно плеть, да небольшие рожки на голове. А так – вполне нормальное, ничем не выдающееся лицо, скорее приличествующее какому-то мелкому клерку. Одежда, опять же, необычная, но и ничем особо не выдающаяся. Костюм из черной ткани очень тонкой выделки, начищенные до блеска ботинки на ногах. Руки с тонкими, ухоженными пальцами, даже намека на когти нет. И папка в этих руках – большая, кожаная. Демон с интересом посмотрел на собравшихся, вздохнул и спросил: