Мерлин растерянно почесал седоватую щетину на подбородке.

— Слушайте, мистер, — продолжал потенциальный клиент, — коли вы желаете меня избавить от лишнего нагоняя, давайте-ка поднапрягите мозги. От всякой проволочки старуха бесится как не знаю кто.

Однако раздумья Мерлина над идентификацией Сивого Свинаря оказались столь же тщетными, как и старательные поиски по стеллажам, и минут через пять крайне подавленному возничему пришлось проделать обратный путь к своей хозяйке. Через стекло витрины Мерлин имел возможность наглядно созерцать сцену чудовищного скандала, разразившегося в салоне лимузина. Шофер беспорядочно жестикулировал в попытке доказать свою невиновность, но, очевидно, без малейшего результата, поскольку, когда он вновь уселся за руль, на лице у него было написано глубокое уныние.

Затем дверца лимузина распахнулась, и на тротуар ступил бледный худощавый юноша лет двадцати, одетый по последней моде, с легкой тросточкой в руке. Он вошел в лавку, прошагал мимо Мерлина и принялся раскуривать сигарету. Мерлин приблизился к нему:

— Чем могу быть вам полезен, сэр?

— Дружище, — холодно ответил юнец, — кое-чем можете. Во-первых, дайте мне выкурить сигаретку тайком от престарелой дамы в лимузине, которая приходится мне бабушкой. Если до моего совершеннолетия ей станет известно, что я курю, это обойдется мне в пять тысяч долларов. Во-вторых, найдите первое издание «Преступления Сильвестра Бонара»,[64] о котором вы дали объявление в субботнем выпуске «Таймс». Бабушке вздумалось вас от этой книжки избавить.

Детектив! Чье-то преступление! Сивый Свинарь! Теперь все стало ясно. Угодливо хмыкнув, словно желая дать понять, что это недоразумение его позабавило бы, если бы жизнь не отучила его от веселья, Мерлин проковылял в дальний угол, где хранились его сокровища, за этим недавним капиталовложением, которое он приобрел сравнительно дешево на распродаже крупной библиотеки.

Когда он вернулся с книгой, молодой человек с наслаждением затягивался сигаретой, выпуская изо рта целые клубы дыма.

— Господи! — воскликнул тот. — Она целый день держит меня при себе и гоняет по всяким идиотским поручениям. За шесть часов ни разу не удалось курнуть! Куда катится мир, спрашиваю я вас, если немощная старушонка, которой впору питаться сухариками с молочком, вдалбливает мужчине, что нравственно, а что нет? Не желаю я терпеть никакого диктата. Покажите-ка книгу.

Мерлин бережно передал книгу юноше, который раскрыл ее так небрежно, что сердце букиниста на миг ухнуло вниз, и пролистал страницы с помощью большого пальца.

— И ни одной тебе картинки, а? — прокомментировал он. — Ну что ж, дружище, назовите цену — давайте! Мы не прочь заплатить вам по справедливости, хотя с какой стати — мне не по уму.

— Сто долларов, — сдвинув брови, произнес Мерлин.

Молодой человек изумленно присвистнул:

— Да ну? Вот это да! Но вы не с плантатором имеете дело. Я человек городской, моя бабушка — тоже, хотя и допускаю, что для содержания ее в исправности требуется льготное налогообложение. Ладно, даю вам двадцать пять долларов — и, согласитесь, это довольно щедро. У нас на чердаке уйма книг — валяются вместе с моими игрушками: все они были написаны задолго до того, как этот старикан-автор на свет появился.