— Угадали! — воскликнул Мерлин. — Я думал — привык думать поначалу, что вы настоящая, то есть из плоти и крови.

Кэролайн рассмеялась:

— Многие считали меня неземным существом.

— Но теперь, — взволнованно продолжал Мерлин, мне все понятно. Понимание приходит к нам, старикам, после того, как многое теряет свое значение. Теперь мне ясно, что тем вечером, когда вы танцевали на столешнице, вы всего лишь воплощали мое романтическое стремление к прекрасной и порочной женщине.

Прежние глаза Кэролайн были где-то далеко-далеко, голос ее казался эхом забытого сна.

— Ох как я тогда отплясывала! Помню-помню.

— Вы тогда на меня покушались. Олив готовилась вот-вот заключить меня в объятия, а вы предостерегали от несвободы, которая отняла бы у меня положенную мне меру юной беспечности. Но похоже, предостережение уже не успело возыметь действия. Слишком оно запоздало.

— Ты совсем состарился, — туманно заметила Кэролайн. — Я и не думала.

— А я не забыл и того, что вы сотворили со мной, когда мне было тридцать пять. Меня потрясло, как вы устроили тот уличный затор. Успех это имело оглушительный. Что за красоту и могущество вы излучали! Живым воплощением и того и другого вы стали даже для моей жены — и внушили ей страх. Не одну неделю мне хотелось затемно ускользнуть из дому и выкинуть из головы тягомотное существование — слушать музыку и потягивать коктейли с девушкой, в обществе которой я чувствовал бы себя молодым. Но дальше… дальше я перестал понимать, как это сделать.

— А теперь ты вконец одряхлел. — Кэролайн, явно впечатленная, отодвинулась от Мерлина подальше.

— Да, оставьте меня! — воскликнул он. — Вы тоже состарились; душа увядает, как и кожа. Вы явились сюда только затем, чтобы напомнить мне о том, что предпочтительней забыть: что бедным старикам живется, по-видимому, хуже, чем старикам богатым; напомнить мне о том, что мой сын вправе бросить мне обвинение в беспросветной неудаче?

— Давай сюда мне мою книгу! — жестко распорядилась Кэролайн. — Живей, старичина!

Мерлин, взглянув на нее еще раз, терпеливо подчинился. Он поднял книгу с пола и подал ее Кэролайн, покачав головой, когда она протянула ему чек.

— К чему разыгрывать этот фарс с оплатой? Когда-то вы понудили меня порушить это самое помещение.

— Да! — гневно отрезала Кэролайн. — И рада этому. Очень может быть, что именно здесь рухнула моя жизнь.

Она окинула Мерлина взглядом, в котором презрение мешалось с плохо скрытой неловкостью, коротко буркнула что-то внуку-урбанисту и двинулась к выходу.

И Кэролайн исчезла — из книжной лавки Мерлина — из его жизни. Дверь захлопнулась. Вздохнув, Мерлин поплелся к стеклянной перегородке, за которой над пожелтевшими конторскими отчетами корпела умудренная годами, вся в морщинах мисс Маккракен.

Мерлин всмотрелся в ее высохшее, покрытое сетью морщин лицо, ощутив прилив какой-то непонятной жалости. Она-то, во всяком случае, получила от жизни куда меньше, чем он. Ни разу в незабываемые мгновения не придавал ее существованию восторга и смысла, возникая непрошеным, бунтарский романтический дух.