В девять часов Мерлин потихоньку взобрался наверх, в спальню. Плотно притворив за собой дверь, он постоял минутку на месте: тощие руки и ноги ходили у него ходуном. Теперь он понял, каким дураком прожил всю свою жизнь.
«О, Рыжеволосая Ведьма!»
Но было слишком поздно. Он разгневал Провидение тем, что противостоял слишком многим искушениям. Впереди Мерлина ждали только небеса, где он встретится только с теми, кто, подобно ему, растратил земную жизнь впустую.
1921
Мистер Ики
(Чудо чудачества в одном действии)
Перевод Л. Бриловой
>Сцена представляет собой площадку перед загородным коттеджем в Западном Айзекшире, в один из отчаянно аркадских августовских вечеров. Мистер Ики, причудливо разодетый в костюм селянина елизаветинских времен, слоняется и склоняется над цветочными горшками и петушками. Это старик, давно переживший жизненный расцвет и далеко не молодой. Судя по его неправильному выговору и рассеянности, побудившей его надеть куртку наизнанку, можно предположить, что он стоит либо выше, либо ниже повседневных мелочей жизни.
>Около него на траве лежит мальчик по имени Питер. Питер, разумеется, подпирает подбородок ладонью, как изображенный на портретах юный сэр Уолтер Рэли.[65] В точности та же внешность (вдумчиво-мрачный, почти траурный взгляд серых глаз), притягивающая к себе явной отрешенностью от земной пищи. Наиболее привлекательна подобная отрешенность после сытного обеда с говядиной. Питер зачарованно смотрит на мистера Ики.
>Тишина. Поют птицы.
Питер: Ночами я часто сижу у окна и созерцаю звезды. Порой мне кажется: это мои звезды… (Веско.) Думаю, когда-нибудь я сам стану звездой…
Мистер Ики(капризно): Да, да, да…
Питер: Мне все звезды известны: Венера, Марс, Нептун, Глория Свенсон.[66]
Мистер Ики: Я в астрономии не разбираюсь… Я думал о Ландоне, малыш. И вспоминал дочь: она уехала туда, чтобы стать машинисткой… (Вздыхает.)
Питер: Мне нравилась Ульса, мистер Ики, — она была такой пухленькой, такой полненькой, такой миленькой…
Мистер Ики: Не стоит той ваты, которой она подбита, малыш. (Спотыкается о кучу цветочных горшков и петушков.)
Питер: Как ваша астма, мистер Ики?
Мистер Ики: Слава богу, хуже!.. (Угрюмо.) Мне уже сто лет… Я хирею.
Питер: Наверное, жизнь у вас стала поспокойнее с тех пор, как вы перестали заниматься мелкими поджогами.
Мистер Ики: Да… да… Видишь ли, Питер, малыш, когда мне минуло пятьдесят, я вдруг исправился — за решеткой.
Питер: Опять пошли по скользкой дорожке?
Мистер Ики: Хуже. За неделю до окончания срока мне насильственно пересадили железы здорового молодого заключенного, который был казнен.
Питер: И это вас обновило?
Мистер Ики: Куда там! В меня опять словно дьявол вселился! Тот молодой преступник был, наверное, взломщиком в пригородах и клептоманом. Что значит мелкий поджог шутки ради по сравнению с этим!
Питер(под сильным впечатлением): Ужас какой! Наука — это чушь собачья.
Мистер Ики(со вздохом): Теперь я с этим донором почти что совладал. Не каждому выпадает износить в течение жизни два комплекта желез. От нового комплекта я бы отказался, даже если бы мне предложили жизнерадостность целого сиротского приюта.