Маша закрыла лицо руками. Архипов издал такой звук, будто собирался выругаться.

— Ну хватит уже, — тихо сказал Скопин. — Надо и меру знать. Маша, где произошло ограбление?

Она указала на дверь хранилища.

— Откройте, — повернулся Скопин к Трегубову.

— А там и не заперто, — весело отозвался старик. — Сами откройте.

Скопин подошел к двери Хранилища и толкнул ее.

— И тут пусто, — сказал он.

— Может, в подвал перенес? Есть в доме подвал? — спросил Архипов у Маши.

Но Скопин покачал головой.

— Скажите, господин Трегубов, — обратился он к старику. — Было сегодня в вашем доме ограбление или нет?

— Нет, — ответил старик. — Не было.

— Понятно… То есть у вас все хорошо, никто в дом не проникал, ничего не унесли?

— Именно!

Скопин вздохнул:

— Никаких официальных заявлений в полицию вы делать, конечно, не будете?

— Не буду, — упрямо замотал головой старик.

Скопин пожал плечами:

— Тогда нам остается только извиниться за вторжение. Но прежде, чем мы уйдем, я прошу вас отдать Марии ее вещи. Или вы не против, чтобы она осталась?

— Нет у меня никаких ее вещей. И пусть катится на все четыре стороны! — крикнул старик, приободряясь. — И на вас я подам жалобу. Врываетесь среди ночи! Будите честного человека. Навязываете ему какую-то девку.

— Слушайте, вы! — вскипел Архипов, но Скопин поймал его за руку и сжал, приказывая замолчать.

— Хорошо, господин Трегубов, — сказал он спокойно. — Я вас понял. Просто хочу предупредить. Если вы мне сейчас солгали…

— То что? — спросил старик саркастически. — Убьете меня?

— Я сделаю так, что вы об этом сильно пожалеете, — ответил Скопин, глядя прямо в глаза старика.

Этот взгляд был сильным, тревожащим. Трегубов почувствовал, что перегнул палку, повышая голос на следователя. Но отступать он уже не мог. Михайла Фомич считал себя смертельно оскорбленным Машей. И всех ее защитников теперь тоже воспринимал как своих личных врагов. Он был уверен, что Маша с самого начала состояла в заговоре с целью его ограбить. И пока приказчик отвлекал Михайла Фомича поездкой к мнимой генеральше, она впустила в дом грабителей, а теперь разыграла из себя наивную дурочку, чтобы потом, разделив деньги от награбленного, пуститься во все тяжкие. В то, что полиция будет на его стороне и поможет найти награбленное, Трегубов совершенно не верил, поскольку уже имел опыт общения с подобной публикой несколько лет назад. Тогда, после посещения частного пристава, пришедшего с обходом квартала, он недосчитался пяти серебряных ложек из французского сервиза времен Людовика Четырнадцатого, купленного за триста рублей! И хотя грабители основательно подчистили много ценного из хранилища, Трегубов был уверен, что отыщет похищенное и сам. Надо было просто обратиться к Маркелу Антоновичу Тимофееву, помощнику управляющего Шереметьевской больницы, через руки которого частенько проходили многие занятные вещички самого темного происхождения, принесенные на Сухаревку. Конечно, Тимофеев потребует награду за возвращение коллекции — и немалую, но зато это будет надежно.

— Не пугайте меня, молодой человек, — сказал Трегубов. — Уходите и заберите с собой эту девку. Я хочу спать.