— Едем.

Карета дернулась и покатила вперед, переваливаясь на кочках. Было слышно, как фыркает старая кобыла Изольда и скрипят ржавые оси. По крыше тихо застучали капли дождя. Скопин потянул на себя занавеску окна: в темноте мимо проплывали редкие фонари.

— Дождь начался, — сообщил он своим спутникам, но они ничего не ответили.

Наконец, экипаж остановился перед калиткой.

— Приехали? — спросил Скопин девушку.

Маша молча кивнула. Они вышли из экипажа, и Архипов толкнул калитку рукой.

— Закрыто, — сказал он.

Скопин отломил тонкую веточку от яблони, склонившейся через забор, поддел крючок и открыл дверцу.

Он первым вошел во двор, вертя палочку в руке.

— Точно, не спят, — указал он на освещенное окно второго этажа.

Около двери они остановились, и Архипов несколько раз провернул рычажок звонка. Тот продребезжал внутри дома, но в ответ не донеслось ни звука.

— Не слышат? — спросил Архипов и снова покрутил рычажок.

Наконец за дверью раздались шаги и старческий голос произнес:

— Убирайтесь! У меня револьвер! Буду стрелять.

— Откройте, — громко сказал Архипов. — Полиция.

— Оставьте меня в покое! — истерически выкрикнул старик из-за двери. — Мало вам было? Опять пришли? Говорю же — у меня револьвер!

Скопин повернулся к девушке, которая безучастно стояла за его спиной.

— Правда есть револьвер?

Маша пожала плечами.

— Я следственный пристав Архипов. Со мной судебный следователь и ваша племянница. Откройте. Иначе позовем дворника и будем ломать дверь!

— У нас нет дворника, — сказала Маша.

— Я вас не знаю! — крикнул старик из-за двери. — И ваши имена мне не знакомы.

— Надо позвать квартального, — предложил Скопин. — Здесь квартальным Михеев. Он живет недалеко. А то и вправду придется ломать. Я схожу к карете, попрошу Чумыкина, чтобы съездил за квартальным. Подождем немного.

Пока Скопин ходил распоряжаться, Архипов еще несколько раз пытался уговорить вредного старика открыть. Грозил ему арестом и судом, но тот ни в какую не соглашался отворить дверь.

Скопин вернулся, сел на перевернутое ведро, стоявшее возле крыльца, вынул из кармана маленькую черную трубку и раскурил ее. Дождь моросил по-прежнему. Подошел Архипов.

— Я могу выстрелить в замок и сбить его, — сказал он.

— Зачем? — спросил Скопин. — Сам Трегубов пока ни в чем не обвиняется. Это мы пытаемся вломиться к нему в дом.

Архипов глазами указал на Машу. Скопин пожал плечами:

— У нас есть только ее показания. Мы не можем их проверить, пока не попадем внутрь и не поговорим со стариком.

Архипов досадливо скривился:

— Не предполагал, что вы окажетесь таким крючкотвором.

— Это моя профессия, — спокойно ответил Иван Федорович, выпуская клуб дыма. — Я судебный следователь. Вы же читали уложение о судебных следователях? Мы не делаем выводов, просто собирая доказательную базу. Выводы делает суд.

— А! — Архипов махнул рукой.

— Маша, хотите сесть? — спросил Скопин у девушки.

Маша отрицательно покачала головой.

— Как вы попали в полицию? — спросил Скопин молодого человека.

Архипов поднял воротник пальто.

— Можно сказать, что случайно. Готовился ехать на Балканы, но меня вместе с еще несколькими офицерами не отпустили в действующую армию, а отправили в столицу.