×
Traktatov.net » Резня на Сухаревском рынке » Читать онлайн
Страница 126 из 141 Настройки

Захар Борисович горько усмехнулся.

— Но с чего вы вообще взяли, что Сбежин пойдет на Сухаревку за шкатулкой? Откуда ему знать про нее? — спросил он, зевая.

— По характеру ран Рубчика. Только одна смертельная. Остальные — нет. Сдается мне, что Сёмка умер не сразу. Да и я подсказал в свое время Сбежину, что шкатулка — у второго грабителя, про которого он не знал, потому что общался только со старшим Надеждиным.

— Будем надеяться, что вы правы.

Вошел Мирон и встал у окна.

— Схожу-ка я к части, встречу девчонку-то, — сказал он.

— Доктор обещал ее проводить обратно, — ответил Скопин.

— Ништо. Прогуляюсь.

Мирон накинул серую солдатскую шинель, в которой Скопин ходил в трактир, и вышел. Иван Федорович вздохнул:

— Есть у меня предчувствие, что наша бобылья жизнь скоро закончится, — сказал он печально.

Архипов заснул быстро, а вот Скопин лежал на спине без сна, натянув до подбородка серое солдатское одеяло. Он мог лежать так до рассвета, главное было — не заснуть, не провалиться снова в прошлое, в то прошлое, которое он, казалось бы, навсегда оставил, поступив на службу в туркестанский линейный полк. Конечно, война повернула к нему свое мертвое обожженное лицо, полное страдания, но страдание это было приземленным, понятным: когда тысячам мужчин дают ружья и выводят на поле друг против друга, когда каждая смерть тянет за собой новую смерть — смерть становится работой. Стой на месте, заряжай, целься, стреляй, коли штыком — перед тобой не человек, а противник, и все дело только в твоей ловкости и выносливости — кто передюжил, тот и победил. Тот и выжил. Как так получилось, что он, Скопин, сбежал к ужасам войны, спасаясь от ужаса, пережитого в одном из самых красивых и родных уголков России? Как получилось, что смерть одного человека показалась ему страшнее смерти тысяч людей?

Нет! Только не туда, в те светлые и радостные времена, закончившиеся кошмаром на берегу старого пруда! Это все проклятая девка из кабака — она снова напомнила ему Аню. Нет! Лучше вспоминать Самарканд, последний день осады, когда казалось, что сил оборонять Цитадель больше нет, когда каждый был ранен — и не по одному разу. Когда хлеб был почти подъеден, на каждого осталось не больше дюжины патронов, а две пушки на стенах уже давно не стреляли — порох вышел совсем.

Тело Косолапова не стали втягивать обратно на стену — просто перерезали веревку, и он свалился на серую пыльную дорогу перед воротами. Купец распух, его лицо, обращенное вверх, стало лиловым, вздувшимся. Скопин сходил на башню, посмотрел вниз, потом вернулся к Мирону, спавшему в перерывах между атаками «халатников». Мирон приоткрыл глаз и зевнул.

— Тихо там? — спросил он, ерзая на земле, разминая затекшие бока.

— Тихо.

— Ну, ничего, недолго осталось.

— Дня два еще продержимся, — возразил Скопин.

— Да не, — ответил казак. — Завтра наши подойдут.

— Кто?

— Кауфман.

Скопин сел рядом.

— Откуда знаешь?

— Художник сказал.

— А он откуда узнал? — спросил Скопин удивленно.

— У него спроси.

Иван Федорович встал и пошел в домик у стены, где жил Верещагин в компании двух офицеров.