– Что ты хочешь? – спросил Георгий.
– Вообще говоря – спасти собственную шкуру, – ответил Федор. – Неужто не понятно? А заодно и твою. Поскольку уж мы с тобой повязаны одной и той же веревочкой.
– Зачем же тебе меня спасать? Проще – убить. Вот и пистолет у тебя в руках…
– Это, наверно, тебе проще убивать, – Федор кивнул на мертвую Елизавету. – Вишь, как ловко у тебя получилось! А я вор. И по сути, и в душе. Для меня мокрота – дело запретное. Грех. А грехов у меня и без тебя хватает. Так что живи.
– Что тебе Гепп рассказал про меня? – спросил Георгий.
– Все, – коротко ответил Федор. – Да оно и без того мне все было понятно. Коль уж вы надумали взорвать шахту… Блатным или деловым это без надобности. Зачем им такие салюты? Значит, ты якшаешься с немчурой. Ей-то, немчуре, такие фейерверки в радость. Так что ты, начальничек, от меня не таись. Наоборот, чем больше ты о себе расскажешь, тем лучше. Тебе лучше, не мне. Потому что мне еще надо думать, куда тебя приткнуть. А для этого мне доподлинно надобно знать, какой ты масти. А то ведь, если я по случайности приткну тебя, допустим, к деловым – они же тебя удавят. Не любят они немчуру, а уж ее прислужников-стукачей – и того паче. Правильные они люди, деловые-то. Равно как и блатные. Так что не таись. Ну а потом, когда у меня к тебе закончатся вопросы, мы и рванем… Со мной побег – дело надежное. Спрячешься, перекантуешься. А там будет видно.
Глава 28
Конечно, Федор изрядно блефовал, ведя с Миловидовым разговор именно в таком ключе. Он уже знал почти наверняка, что Миловидов немецкий агент. Но одно дело хоть и почти стопроцентно догадываться, и совсем другое – получить признания от самого Миловидова. Причем не только сведения о нем самом, но и о тех, кто стоит у него за спиной. Проще говоря, о тех, кто прибыл из немецкого центра с поручением для Георгия. Также крайне важно было знать, один ли это фашистский посланник или их несколько, с одним ли заданием он прибыл в Кузбасс или с целым перечнем. Все это, по расчетам Федора, и должен был рассказать ему Миловидов. Конечно, если с ним правильно построить разговор.
Заранее продумать все моменты и тонкости такого разговора было делом невозможным. Кто его знает, как поведет себя Миловидов и один ли он будет? Приходилось рисковать и рассчитывать на импровизацию, а кроме того, и на удачу. Куда же без удачи?
Перед тем как встретиться с Миловидовым, Федор провел ночь в камере с Геппом. Там он разыграл целый спектакль, целью которого было выведать у Ивана все, что он знает о Миловидове, о тех, кто стоит за ним, о взрыве шахты и, возможно, еще о чем-то, из этого ряда выходящем.
– Что, дядя, доигрались мы с тобой в диверсантов и шпионов? – спросил Федор у Геппа, когда за ними захлопнулась дверь камеры. – Похоже, нам с тобой кранты. Такое не прощается. Особенно в военное время. Ох, связался же я тобой, с фраером!
– Надо было не связываться, – сказал Гепп тусклым голосом. Он сидел на полу камеры, обхватив голову руками, и мерно раскачивался из стороны в сторону, как заведенный.
– Так я-то почему связался? – возмущенно произнес Федор. – Хотел пошиковать на воле, а не загибаться под землей! Дался мне этот уголь! Вот пошиковал… Подвел ты меня, дядюшка. За такое в порядочных компаниях полагается держать ответ. Ну да сейчас не время. Сейчас надо думать о другом – как спасти свои шкуры.