Чтоб подальше от Бутово перво-наперво, а то знаю я! Чуть что пропадёт, да хучь и крынка разбитая с тына свалится, сразу на меня думать будут. А народ крестьянский, ён такой – от думалки до делалки мало времени проходит, особливо если колотушек кому дать. Просто для порядку поколотить могут – чтобы, значицца, опасался их и стороной обходил. Так что неча! Целее буду.

С дачами, оно сложнее. Вроде как и зарабатывать тама можно – ягоды собирать да продавать, да травы, да грибы. Но и не близко штоб, а то опять – дворник! Полиция! А то и хужей – охрана собак натравит, а уже опосля, порванному, и полицию позовут.

Верстах в пяти от дач, думаю. Так, чтобы самому ноги не шибко бить, если понадобиться туда дойти. А дачники, оне ж из господ! Не приучены ногами ходить, всё больше на извощиках ездют. Так, в леске вокруг да около побродят, да воздуха заради моциона нанюхаются. Чудные!

Нашёл местечко не слишком близко от берега – штоб комарья поменьше и не слишком сыро. Но и не далёко, штоб вода рядышком, значицца – оно хучь и чайник у меня, а чегой зря ноги ломать-то?

Место под костёр очистил да сушняка натаскал и запалил. Рогульки установил, ветку срезал – чайник вешать, значицца, да и к реке.

Подошёл с чайником, вроде как воды набрать-то, а меня ажно колотит, так окунуться хотца. Чайник на траву поставил, одёжку скинул на ветки – штоб не отсырела, да и зашёл по грудь. Тёплищая! Молоко парное, ей-ей! Ряску руками раздвинул, да и напился сперва, ажно в пузе тесно стало.

Тиной чуть отдаёт, но терпёжу нет – так в глотке-то персохло. Ведь как с рынка убёг тогда, так и не пил, так получилося.

Глянул – чайник на берегу, рубаха и портки рядышком на ветках висят, и ну плескаться! До одури, пока в глазах темнеть не начало. Туды-сюды, туды-сюды… несколько разиков речку енту переплывал. Утомился так, что ажно плечи заболели, но ништо!

Потом у берега понырял, раков и ракушек потаскал. Накидал когда мало не целую гору, опомнился, да и потащил добычу свою – запекать, значицца.

Подошёл да вывалил из рубахи к костру прогоревшему, и понял – корзину какую-никакую плести надо. А рубаху тово… стирать. Раки-то ишшо ничё, а вот ракушки, оне пачкучие дак вонючие.

Присыпал добычу углями, и за травами для чая. Оно конечно, на скорую-то руку не шибко толковый чай сделать можно, но коли знаешь мал-мала, то оно и недурственно выйдет.

Потом постирал рубаху с мыльным корнем, да и повесил сушиться. Не так чтобы вовсе хорошо вышло, ну так я и не баба!

Наелся ракушек и раков так, что от пуза, ничуть не хужей, чем на Хитровке. А то и лучше! На травке всё ж, а не стоя в толпе и не сидя на нарах, в дыму махорочном. Никто не пихает-толкает, всяко-разным в лицо не воняет. Сижу та травке, ну чисто господин! Только енто, тряпицу каку бы под задницу, так чистый падишах. А потом ишшо чаю напился! От пуза! Хорошо…

Сам не заметил, как придремал, только и успел, что в пинджак завернуться, да картузом лицо прикрыть. Проснулся от того, что ходит кто рядом, ну и напужался. Лиса! Воровка рыжая мало что всех раков остатних подъела, так ишшо и напужала!