Страшно то стало не только ему.

И идея оказаться «сожранным» так тщательно взращённым им партийным аппаратом нравилась Иосифу меньше всего…

— Михаил Васильевич, — спросил Молотов сразу после завершения Пленума. — А зачем вы просили за жизни этих мерзавцев?

— Да? Зачем? — присоединился к вопросу также подошедший Сталин.

— По трем причинам. Первое — в этом заговоре есть много мутных мест. И нам следует его расследовать максимально тщательно. Наши партийные игры — это наши партийные игры. — произнес Фрунзе, выразительно взглянув на Сталина. — Но по косвенным данным в этом деле очень тесно замешана французская и английская разведка. Как на стадии его формирования, так и потом. Более того, скорее всего именно внешние силы и спровоцировали нападение. А вам ли не знать, как умеют манипулировать и обманывать эти «прекрасные люди».

— И вы хотите, чтобы они не понесли заслуженного наказания?! — нарочито громко удивился Сталин. — Они ведь в вас стреляли!

— Провокация — это суть преступления. Феликс подозревает, что как минимум части заговорщиков кто-то напевал на ушко. И накручивал их. То есть, провоцировал. А они, в силу своей умственной недоразвитости поддались на льстивые речи. Если мы их расстреляем, то никогда не узнаем, как и кем это было сделано. И окажемся уязвимыми перед новым ударом.

— А вторая причина? — после небольшой паузы спросил Молотов, кивнув, принимая довод наркома.

— Мы хоть и отказались от идеи Мировой революции, но разве нам не нужно искать союзников? Пусть даже не военных, а экономических? По данным ГРУ очень благодатной почвой для сотрудничества является Монголия и страны Латинской Америки. И было бы недурно расширить там наши представительства. В том числе за счет военных инструкторов. А кого посылать?

— Они же станут мстить! — воскликнул удивленный Сталин. Опять же перегибая палку с излишне наигранными эмоциями, что заметили многие вокруг.

— Не все. Для этого и нужно разобраться — кто непримиримый враг, а кто просто оступился и оказался втянут на скользкую дорожку. У нас действительно очень мало людей компетентных и опытных. И отрывать от армии или флота кого-то просто так — чревато ее заметным ослаблении.

— А третья причина? — поинтересовался Молотов, повторивший свой жест с кивком в качестве принятия аргумента.

— Директория. Я считаю, что нам нужно постараться максимально избежать ее печальной участи. В свое время Свердлов уже устроил массовый террор, который едва не стоил нам победы в Гражданской войне. И нам нужно быть осторожным, чтобы нечаянно не спровоцировать начало массового террора. Процесс это совершенно самодостаточный, как горение дров в сарае. И потушить его далеко не всегда также просто, как начать. Вон — бросьте непотушенную папиросу летом в жару на сухой торф. А потом попробуйте потушить бушующий лесной пожар, в котором у вас будет буквально земля под ногами гореть…

— Мне кажется вы сгущаете краски, — заметил Молотов. — Революция должна уметь себя защищать. Да и преступников должно наказывать. И неизбежность наказания должна стать предостережением для остальных.