— Все верно Вячеслав Михайлович. Все верно. Но для того, чтобы наказывать — нужно выявить виноватых, а потом установить у каждого степень вины. Иначе у нас получатся законы уровня какого-нибудь Хаммурапи.

— Кто это?

— Жил в незапамятные времена монарх в землях нынешней Персии. Законы у него были простые и незамысловатые — почти за все — смерть. Как вы понимаете — здравого в этом мало. Кроме того, это будет провоцировать волны «дворцовых переворотов». Ведь оступившиеся члены партии, зная, что теперь их ждет смерть, в случае вскрытия преступления, станут охотно вступать в решительные заговоры ради собственного выживания. В том числе и с иностранным управлением.

— Не глубоко ли вы копаете? Мне кажется все проще.

— Может и так. Но я думаю, что в суп очень важно добавить соли и перца ровно столько, сколько требуется. Если положить мало — он станет невкусным, а если много — есть его станет попросту невозможно. В обоих случаях это грозит Союзу катастрофой. И нам вместе с ним…

Поговорили.

К концу разговора вокруг них уже образовался кружок слушателей. И позиция Фрунзе нашла в целом очень живой отклик. У многих членов ЦК рыльце было в пушку. Иной раз даже доходящим до натуральной шерсти с густым подшерстком. Поэтому снижение ставок, задранных до небес революционными обстоятельствами, они примеряли на себя и очень к ним располагались.

А вот Сталин дергался и явно злился.

Тщательное расследование вело его к катастрофе, так как оно бы безусловно доказало причастность Иосифа к заговору. Тем более, что Фрунзе явно дал понять — он об этом прекрасно знает. И, возможно, давно знал. Если же появятся вески доказательства, то это станет не только крестом на карьере Сталина, но и, возможно, на его жизни.

Впрочем, Михаил Васильевич очень вежливо парировал его возгласы о справедливости. И старался всяческими намеками показать — что ему не стоит опасаться расследования.

Причем говорил это совершенно искренне. Ведь рентген-излучение потихоньку «проливалось», облучая генерального секретаря потихоньку на его рабочем месте. Да — очень слабенькое. Но в пересчете на сто-двести часов воздействия — вполне действенное. По задумке наркома из-за его продолжительного влияния у Иосифа Виссарионовича должны были критически снизиться лейкоциты в крови. Ну и, как следствие, он бы погиб от вполне себе обычной болячки. Той же простуды, без сопротивления организма вышедшей на осложнение какое-нибудь, например, воспаление легких. Или еще чего.

Чисто.

Спокойно.

Аккуратно.

И ни у кого даже подозрения не должно было бы возникнуть из-за смерти «верного ленинца» и «большого друга физкультурников».

Что будет дальше?

Большой вопрос.

Потому что кроме ухода Сталина шли очень большие трансформации и в партии. Так, несмотря на смерть Зиновьева, его дело продолжало жить и всячески поддерживаться. Например, был составлен список типовых вопросов для «среза знаний». И с его помощью велись планомерные «замеры», отбраковывающие членов ВКП(б) с недостаточным образованием и кругозором. Вопросы ведь касались не только идеологии, но и естествознания в целом. Кое-кого из них переводили в статус кандидатов, но большинство отбракованных просто вычеркивая как профессионально не пригодных.