Мальчишки кивнули. Получилось довольно похоже.

– Самое главное тут то, что нельзя дать всей этой проволоке распасться, – продолжил Тимофей. – Работа очень тонкая, разлетится вмиг. А значит, надо паять. Делаем так. Вот эти опилки – припой. Тоже серебро, но с медью. Серебро плавится туго, а припой – куда легче. Смешиваем вот так, одинаково примерно с флюсом. От него припой к проволоке липнуть будет. Ещё и потечет, если перебавить. Теперь смазываем брюшко смесью, – и на огонь. Самое главное тут следить: как припой потечёт, сразу снимать, иначе проволоку расплавим. Сейчас я держу деталь щипцами, а потом будем на сетке греть, чтоб набор не рассыпался.

Тимофей оглянулся на мальчишек.

– Алёха, на тебе меха. Воздух гнать, как ты меня на стрельбе учил – легонько, плавно, как дышать.

Тимофей дождался, пока угли раскалились набело, а жар стал ровным, и придвинул к ним только что собранное тельце бабочки. Флюс запенился, завертелся, затем опал и вдруг стал совершенно прозрачным, как стекло. И, если присмотреться, стало видно, как стружка припоя оплавилась, собралась в шарики и растеклась, побежала по витой проволоке, закрывая все щели. Тимка быстро выхватил работу из жара. Чуть подержал её, пока застынет, и быстро кинул в плошку с приготовленным ещё несколько дней назад отбелом.

– Всё видели? – спросил он, глядя на учеников. – Сначала флюс начинает пениться. Если сразу греть слишком сильно, то он просто разлезется. Потом флюс становится прозрачным. И тут надо готовиться. А как припой побежал по детали – сразу поднять над горном, чтоб жар уменьшить. Ну а как растечётся весь – сразу убирать. Перестал блестеть, значит, застыл, кидаем в отбел, он деталь от окалины очистит. Понятно?

Мальчишки кивнули.

– Тогда делаем так. Швырок и складские – на укладку набора. Пальцы тонкие, вроде должно получиться. Надо смазать набор припоем, снять с бересты и уложить на сетку. Я покажу как. Алёха, ты на горне с Лёнькой, паять будете. А вы двое, – кивнул он на новеньких, – снимаете набор с сетки, только чтоб не погнуть, он мягкий, и в отбеле чистите. Всё понятно? Начали!

Некоторое время в кузне раздавалось только сосредоточенное сопение, только однажды прерванное воплем Леонида:

– Швырок, гад, ты чё творишь? За такую работу руки выдёргивать надо!

– А чего это? – обиделся тот.

– На жопе плохо смотрятся. Попроси Юльку, пусть повыше перешьет, всё больше пользы. Ты как припой на узор уложил? Выпадает же весь!

– Ага, – поддел покрасневшего парня Алеха. – Ты попробуй ему руки подальше от бабских дел перешить, враз познаешь этот… как его… смысл бытия.

Из угла еле слышно хмыкнула Красава, и гогот мальчишек мгновенно стих. Тимка оторвался от своей работы, глянул, махнул рукой, пустяк мол, отобрал пинцет у Швырка и чуть поправил:

– Тут флюса много, а тут мало. Если греть, весь узор поползёт…

Тимофей выбрал работу в сторонке и сделал это с умыслом. Скрутить вдвое проволоку на токарном станке, педальный привод которого сосредоточенно жал Митяй, – дело плёвое. Прокатать в вальцах до нужной толщины ещё проще, благо и тут Митяй внимательно следил, чтоб проволока не запутывалась. Он наблюдал за мальчишками, которые, скрипя непослушными пальцами, пытались делать непривычную для них работу. Наука деда гласила: не пытайся определить, может или нет. Важнее определить, хочет или не хочет.