Варя только вздохнула. Помолчав, попыталась утешить:

– Да вы до времени не убивайтесь, Василий Владимирович. Эскиз – не картина, его на выставку не отдавать. Вот когда будете картину делать – исправите всё, что нужным сочтёте. А коли господин Варенцов вам подлинно друг, то он простит. Вы ведь не со зла и не чтоб сплетню пустить…

Пукирев только отмахнулся с тяжёлым вздохом. В молчании они дошли пустыми переулками до Полянки. У белошвейной мастерской художник пожал Варе руку и безмолвно откланялся.

Варя поднялась на второй этаж, в свою комнату. Сбросила мантилью, расстегнула ворот платья – и долго стояла у раскрытого окна, теребя в пальцах край полотняной занавески. Из этого состояния её вывел донёсшийся с Ордынки перестук копыт, скрип колёс и басистое извозчичье «Стоя-а-а-ать, нечистая!» Экипаж остановился прямо у ворот дома Камариной. Варя с любопытством свесилась через подоконник – и сразу же увидела бегущую через двор брюнетку в белом платье. Через минуту в комнату вихрем кружев, блондов и шёлка ворвалась Аннет Тоневицкая.

– Варя! Варенька! Боже мой, наконец-то! Приехала!

– Здравствуйте, барышня! – улыбнувшись, ответила Варя. Смуглое, живое, как у итальянки, лицо Аннет сразу же погасло:

– Ну вот… так я и знала! Снова «барышня»! Снова «вы»! А сколько, ну сколько раз я тебя просила! В каждом письме уговаривала! Неужели так трудно?..

– Право, трудно. – честно ответила Варя. – Ну что мне делать, если я с детства так привыкла?

– Так надо же отвыкать! Ведь сколько можно! – Аннет, держа подругу за локти, жадно и весело вглядывалась в её лицо. – Господи, как же ты изменилась! Как повзрослела, похудела! Как тебе загар этот к лицу! И глаза ещё ярче стали, просто… просто зелень весенняя, изумруд! Необыкновенно хороша! Коля вчера весь вечер только о тебе и говорил! Мы с ним ночь напролёт не спали – вспоминали Бобовины, и тебя, и твоего батюшку… И я с утра, едва класс отсидев, понеслась! Боялась, что ты убежишь куда-нибудь в гости, и мы снова не встретимся! Ты ведь насовсем в Москву, не правда ли?

– Давайте, барышня, я хоть самовар принесу! – едва сумела вставить слово Варя. – Вы присядьте, чайку вам налью… Сию минуту буду, не скучайте!

Она вышла. Аннет вздохнула, грустно покачала головой. Встав, прошлась по маленькой комнате, выглянула в окно. Глубоко задумалась о чём-то, глядя на буйно разросшуюся в палисаднике крапиву. Её тонкие брови сдвинулись, придав юному, свежему лицу неожиданную грусть. И, когда Варя вернулась, неся перед собой на вытянутых руках огромный самовар, Аннет молча подошла и помогла установить плюющееся кипятком чудовище на стол. Затем, глядя через стол на Варю, негромко сказала:

– Вот что, Варенька… мне надобно с тобой серьёзно говорить. Я давно ждала случая, хотела даже написать, но в письмах такие разговоры не ведутся, да и… Варенька, я должна просить у тебя прощенья!

Варя всплеснула руками, разом став похожей на ту крестьянскую девочку, которая когда-то робко топталась у дверей господского дома.

– Господь с вами, барышня!.. Да за что же?!