Потом она исчезла, эта уверенность, что кто-то стоит за дверьми, снова вспыхнул истошный собачий лай. Лаяло не меньше пятнадцати псов, этот собачий эскорт удалялся куда-то в дальний, противоположный конец деревни.

Мы кратко обсудили положение. Не было вроде причин будить лагерь, принимать какие-то меры. «Что-то» происходило, это ясно, «кто-то» шатался по поселку и, кажется, затеял нас искать. Но вроде бы серьезных причин бить тревогу не было. У меня еще сказывалась старая уверенность, что Юксеево – место исключительно хорошее. Что «ничего такого» здесь быть попросту никак не может. Хотя, с другой стороны, «что-то такое» уже разгуливало по деревне, как ты все события ни оценивай.

Мы задремали; собачий лай замирал в конце деревни. Уже перед рассветом, часа в четыре, лай снова вспыхнул – вдалеке, но так же бешено. Он опять приближался, теперь с другой стороны… Я опять пробудился от лая и лежал, все ожидая, что же дальше будет? Лай катился в обратном направлении – в нашу сторону, к лесничеству. Я порадовался, что никто не пошел в уборную или «проветриться». Может быть, конечно, надо было выйти на улицу и заняться разного рода экспериментами. На это я отвечу так: проводить эти эксперименты вы будете, господа, в своих экспедициях. А я в своей – не буду, вот и все.

Лай приближался, достигнув максимума снова напротив лесничества. Сколько орало собак? За десять-пятнадцать ручаюсь, но, очень может быть, и больше. Тем более одни псы не выдерживали темпа и замолкали, а другие тут же включались в общий бешеный лай. Ну кого могли облаивать псы посреди ночи из конца в конец большого поселка?!

Опять послышались осторожные шаги – сначала по гравию, потом по земле. Раз по земле, значит, «кто-то» сошел с посыпанной гравием площадки и встал сбоку от двери. Я очень хорошо знал, где стоит сейчас это «кто-то» – на расстоянии буквально шага от крыльца и от двери. Опять я ждал, пытаясь угадать, что будет делать этот «кто-то»? Просунет в щелку что-то тонкое? Вышибет дверь бешеным ударом? Попытается заглянуть в застекленную веранду?

Но не было совсем никаких действий. Несколько минут висела напряженная тишина. Почему-то я понял, что Елена Викторовна тоже не спит. Так мы и лежали без сна, пассивно ожидая, что же будет. Через несколько минут опять вспыхнул жуткий, заполошный лай собак. Лай двигался туда, где начался несколько часов назад – в сторону кладбища. С первыми лучами солнца собачий лай смолк, больше ничего такого не было, но и спать у нас уже совсем не было времени: автобус на Большую Мурту уходил в семь часов утра, на него надо было успеть.

Почти сразу мы стали вставать, через полчаса я уже злорадно вытряхивал из спальных мешков всю остальную экспедицию.

Только уже в Комарово я узнал, что Елена Викторовна знала о происшествии больше всех. Потому что во время переписи данных на кладбище ее нога внезапно провалилась в какую-то неглубокую ямку. И Елену Викторовну окатило вдруг волной ледяного ужаса. Почему?! Ведь событие совсем не было пугающим; казалось бы, не произошло ничего, что могло бы вызвать такой внезапный приступ ужаса, не было таких причин. Из глубин сознания вспыхнуло что-то вроде «притащим»…