Майор молчал, и ухмылялся.

— Вы же обещали, товарищ майор. Как же так…

И он покосился на остывающий труп капитана, с трудом переваривая реальность, которая ему уготована. Майор перехитрил танкиста, и упивался устроенным им же самим спектаклем.

— Дурак ты! Думал, оставлю тебя в живых? Твой поступок, следствие неправильного выбора в жизни. Не сейчас, раньше. Как с такими, как ты одержать победу? Предателей никто не любит. Ни я, ни товарищ Сталин. И даже Гитлер презирает моральных уродов. И знаешь, что тебя ждёт?

Майор вытащил пистолет, и направил на Николая.

— Не убивайте, я Вам пригожусь, товарищ майор. Детьми клянусь…

Он упал на колени и бросился целовать сапоги майору. Тот с отвращением оттолкнул танкиста и выстрелил.

— Сдохни, мразь.

На звук в камеру ворвались солдаты, и таращились в начале на майора, после на ещё не остывшие трупы.

— Уберите их. Мерзавцы и один, и второй.

— Что написать в журнале? — товарищ майор, задал вопрос худощавый младший лейтенант.

— Лейтенант, закрой рот, открой глаза. И что ты видишь? Разобрана решётка, капитана Пескова вытащили из оконного проёма. Хромов помогал и участвовал в подготовке к побегу. Война, лейтенант, война третий год. Продолжать? Где вас только берут, бестолковых.

— Попытка к бегству?

— Ну, наконец-то, наконец-то, хоть одно умное слово.

— Устал я, столько работы днём, сил нет. Поеду отдыхать. Машина готова?

— Так точно, товарищ майор, — ответил широкоплечий сержант, личный водитель Сазонова.

— Поехали, дорогой, поехали. Тут и без нас управятся.

— Долго тебя не было, — сказал Михо, с недовольством скривившись.

Он сидел на прежнем месте, там, где я его оставил. Как будто боялся сделать шаг вправо или влево.

— Скажи спасибо, что вернулся, — ответил я, и осмотрелся.

— Пожрать не додумался взять? Уже кишки сводит от голода.

— У меня в бараке нет ничего, кроме хлеба и тот пайковой. Я не блатной, шнырей собственных не имею, общаком не распоряжаюсь. Это ты с «Жилой» на пару живёте, как вареники в сметане. Мужички палец сосут, и с голоду пухнут. Я, кстати, уже и в СИЗО успел побывать. И там хлеба с чаем перехватил. Держи.

И я протянул Михо пачку сигарет, которую мне дал Ткачёв.

— На «яме» был? Когда успел? Сколько суток? С тобой, Дёмыч, не соскучишься, такое выдаёшь, хоть стой, хоть падай.

— Ага, выдаю.

Я не обращал внимание на колкости Михо, и смотрел, как нам выйти к деревне. Время перевалило за полночь и воцарилась тишина.

— Надо идти. Хорош курить. Времени у нас не так много.

— Получил задание от краснопёрых?

— Михо, языком молоть, не мешки ворочать. Понимаешь? Выжить хочешь, или может сразу тебя отправить обратно? Стрельцов уже с ног сбился, ищет тебя. Всю зону на уши поставил. Так как?

— Дёма, не кипишуй, я согласен помогать.

Тон «Михо» смягчился, он поднялся и отряхнулся.

— Что делать нужно?

— Другой разговор. Пока ничего. Идём в деревню, нам нужно где-то пересидеть. Может, приютит кто. Значит легенда у нас с тобой одна. Часть разбили, и мы пробиваемся к своим. Никаких лишних вопросов, уяснил? Смотри, если к своим попадём — могут принять за лазутчиков, шпионов и к стенке.