— Вот и трофеи, — показа я Михо «Шмайсер», и несколько запасных обойм.

— Может, шинель снимем? — предложил грузин.

Он с опаской в глазах смотрел на немца, и вертел в руках новенький «парабеллум».

— Не стоит, свои же могут прихлопнуть. Давай этого «горе» вояку спрячем в дальней комнате, а сами будем уходить. Ты хоть стрелять умеешь?

— Дёмыч, не боись, как-нибудь соображу, по ком стрелять и куда. Не маленький.

— Это хорошо. Не обижайся, Михо, я просто так спросил. Бери фрица с левой стороны, а я с правой, и потащили.

Нам повезло, что больше никто из фашистов не полез в дом. Мы с Михо спрятали немца за горой мусора и выбрались через окно в дальней комнате наружу. Я смотрел на грузина в костюме и кроссовках, и едва скрывал улыбку. Это было всё равно, что увидеть средь бела дня, на лицах Киева гей парад. Примерно, то же самое. Да и у меня внешний вид был не лучше.

— Валим, валим отсюда, Дёма. Ты чего лыбу давишь? Клоуна во мне увидел?

Михо изменился в лице, и напрягся. Я сделал умное лицо и вдохнул как можно глубже.

— Воздух какой, воздух! Необыкновенный, правда?

Грузин махнул рукой и побежал по извилистой тропинке подальше от деревни. «Вот и осень, и дождь в окно стучится. Вот и осень, и прилетели птицы…», — пел не громко Михо, и скалился. Я едва за ним успевал. Деревня оказалась позади, и звуки выстрелов растворились в ночной, безветренной прохладе.

— Стой, Михо, больше не могу.

Я завалился на траву и лёг на спину. Автомат лежал рядом, и я смотрел на звёздное небо и вспоминал Марию. Мне казалось, что её глаза спрятались среди звёзд, наблюдают за мной, и не отпускают ни на шаг. Михо сел рядышком и вытер вспотевший лоб.

— Что будем делать? Ты говорил, что можешь вернуться обратно?

— Могу. Что предлагаешь?

— Дёма, я вот, что подумал. Может не случайно я здесь оказался. И есть шанс начать новую жизнь?

— Не понял тебя? К чему ты клонишь?

— Эх ты, что тут понимать? Ты вернёшься обратно, один.

— Михо, прежде чем об этом говорить, подумай.

— Что там думать? Меня ничего не ждёт. Ещё срок мотать. А потом? Ну, выйду я на волю и чем займусь? Работать не пойду, значит, снова придётся воровать. Романтика! Украл, выпил в тюрьму…

— Здесь сядешь в трактор и будешь землю пахать?

— Почему именно пахать? Подамся в город, сделаю документы и всё. Война закончится Дёма. Всё! Чистый лист бумаги!

— Эх ты, чистый лист бумаги…

Я усмехнулся, приподнялся и упёрся на локоть.

— Ты знаешь, какой сейчас год?

— Какая разница?

— Михо, ещё три года войны… Понимаешь? И не факт, что тебе разрешат здесь остаться.

— Так я ни у кого спрашивать не буду.

— Нет уж, дудки, это тебе не колония, где можно крутить понятиями в разные стороны. И отвечаю за тебя я, улавливаешь?

— Слушай, Дёма, на счёт понятий не тебе меня учить. Я живу, как сам считаю нужным. Каким образом ты за меня в ответе? Рассмешил, ей Богу.

Михо набычился и с ненавистью в глазах смотрел на меня.

— Этот эксперимент в стадии разработки. То, что ты здесь оказался — чистая случайность. И если бы не наша драка…

— Если бы, да кабы.

— Так вот, Михо, мы, наверное, сделаем так, я вернусь обратно. И не думай, что сможешь ускользнуть, там тоже не дураки сидят и нас двоих видят.