Ба-а-бах!

Дверь открылась с невероятным грохотом, и на пороге зальчика замер граф Татищев.

Николай Фёдорович собственной персоной, лучащийся счастьем и держащий в руках солидный саквояж с рабочими бумагами.

Он пробежал до стола, практически бросил свою ношу на свободный стул и сжал меня в крепких объятиях, заставив тело среагировать болью в недавно полученных ранах. Слова радости никак не могли сорваться с его уст из-за приступа неконтролируемого счастья.

– Я тоже очень рад, Николай Фёдорович! Отпустите меня пожалуйста и присядьте рядом, мой верный друг, – лишь шёпотом выдавил я сквозь боль и радость. – Рассказывайте, как вы тут справляетесь!

Граф Татищев быстренько вышел из состояния эйфории, вызванной встречей со мной и враз посерьёзнел.

Николай Фёдорович потянулся к своему внушительному баулу с документами, ставя меня перед фактом вполне вероятного проведения ночи в работе. Абсолютно бессонной ночи, судя по тяжести саквояжа.

И этакая перспектива мне вовсе не понравилась.

– Николай Фёдорович, помилуйте! – я запротестовал, сотворив жалостливое выражение на физиономии.

– А что такое, Феликс? – граф проявил участие и смерил меня обеспокоенным взглядом.

– Я не готов сейчас погружаться в дела, и по вполне обоснованным причинам усталости, – я продолжил развивать и закреплять успех сказанного. – Вдобавок с потрясением после пережитого удара коромыслом, совершённым некоей Прасковьей, – я привёл дополнительный аргумент. – Надёжное, скажу я вам, средство превентивных мер обороны от внезапно появившихся супостатов с возможными враждебными намерениями. Вырубает на раз. А я два таких удара получил! К слову, – завершил я отговорку, и тут же отругал себя за очередное использование неизвестного слова.

– В самом-то деле, Николай Фёдорович, – Артур подал укоряющую реплику, приняв мою сторону в вопросе с делами. – Дайте же парню очухаться от свалившегося счастья побывки в родных стенах! – он аккуратно снял пенсне с переносицы, что у антиквара означало завершение разговоров на серьёзные темы.

Хозяин дома отставил ополовиненную чашку с чаем и поднялся со своего места.

– Можно я провожу господина Феликса? – наконец-то и Гришка подал голос.

– Не стоит, я сам отведу нашего дорого пострадавшего в его личную комнату, – Артур сделал ударение на слове «личную». – А вы, молодой человек, постарайтесь не подцепить лютую простуду, после водных процедур в колодезной воде, – добавил антиквар, строго посмотрев на молодого графа Распутина. – Итак, Феликс, пойдём? – он буквально надавил на меня настойчивостью в интонации.

А чего мне остаётся делать? Наверняка князь Шереметьев замыслил посекретничать на сон грядущий. И это его право. Да и мне интересно…

– Пойдёмте, Артур, я действительно подустал за этот бесконечный день, – печально проговорил я, поднимаясь со стула. – А с тобой, Гриня, мы ещё успеем наговориться, – я не преминул подбодрить друга и верного оруженосца.

Вы вышли и быстро добрались до моей комнаты, пройдя по знакомому коридору вотчины антиквара. Уже родные стены словно делились со мной домашней теплотой и уютом, что оказалось чертовски приятно. На душе потеплело ещё сильнее, а сентиментальное настроение заняло в душе доминирующую позицию.