– Что такое икона с локтем? – не понял сыщик. – В иконе находятся мощи?

– Да, мощи. Поэтому там людно.

– А что за одинокая башня на этой горе?

Алибеков пожал плечами:

– Верно, сторожевая. Но здесь пусто и тихо, нам никто не помешает.

Они уселись так, чтобы заранее увидеть, если кто-то поднимется на гору. И начали серьезный разговор.

– Значит, ты теперь разбойник, – констатировал Лыков. – А когда расставались, был честный человек.

– Увы. Я вернулся в свой аул и не нашел пристанища. Саклю разрушили кровники. Девушка, которую я любил, вышла замуж за другого джигита. Хуже всего, что тот стал выживать меня из аула. Боялся, наверное, что она убежит со мной. Аксакалы судили-рядили и постановили мне уйти. Тот богатый, он подкупил аксакалов… Никто, ни единый человек, не поднял голоса в мою защиту. Почему так? Я обиделся на общество и вышел из него. Сказал: вы мне больше не земляки. В Усть-Каре чужие люди помогали, а здесь свои гонят.

– Ну, с тобой поступили несправедливо. Бывает. В жизни много несправедливого. Это еще не значит, что надо становиться разбойником.

– Меня оговорили, сказали, что я бежал с каторги. Хотя, ты же знаешь, мы с сестрой поехали туда по своей воле, следом за братом. Участковый начальник не стал разбираться и велел меня арестовать. Только в Темир-Хан-Шуре установили истину, отпустили. Но я уже разозлился на весь мир. Хотите, чтобы я стал разбойником? Ну, так и быть! Но сначала пошел добывать марганец в Чиатурах. Знаешь, какой это ад? Едва не погиб там, завалило в шахте, товарищи раскопали. Мы добывали «черный камень» по восемнадцать часов в день. С трудом я заработал на лошадь и перешел в чалвадары[32]. Тоже трудно: ползешь-ползешь по горной дороге и думаешь, кто быстрее сдохнет, лошадь или ты. А приемщик всегда обвешивает! Кончилось тем, что я продал лошадь с повозкой и купил винтовку. Старую однозарядную винтовку Крынка. И стал зарабатывать на жизнь ею. Знаешь, Алексей, уже через месяц у меня были и сильный конь, и магазинка[33], и кинжал в серебре!

Лыков покрутил головой:

– Эх, простая душа… Как же освободить тебя от наказания? Сколько людей ты ограбил за пятнадцать лет?

– Слушай, я не маленький, не надо меня обманывать и утешать. Говорю же, пути назад уже нет. Только в Сибирь, на каторгу за мои проступки. Но туда я не пойду, лучше умру.

Сыщик пропустил слова разбойника мимо ушей – он думал. Потом лицо его просветлело:

– Есть же способ!

Имадин недоверчиво смотрел на него.

– Есть! Ты забыл, что идет война с японцами.

– Ну и что? Здесь, в горах, какое дело властям до войны с японцами? Опять ты меня утешаешь.

– Слушай меня, Имадин. Все еще можно исправить, если ты действительно никого не убил.

– Клянусь памятью отца с матерью, только тех двух негодяев. Но они сами были хуже зверей.

– Князь Орбелиани формирует Отдельную Кавказскую конную бригаду. Там будет двенадцать сотен, по национальностям. В том числе и чеченцы. Берут охотников[34] от двадцати до сорока лет, в виде исключения можно и старше. Неопороченных, трезвого поведения.

– Вот видишь! Кто возьмет в армию разбойника?