Зелимхан испытующе уставился на сыщика, явно чего-то недоговаривая. Лыков молчал.

– Дальше расскажи, – буркнул Алибеков.

– Чачибая приехал в Грозный не из-за одного тебя, – почти шепотом произнес Зелимхан. – Ну, из-за тебя тоже, но главное другое. Он предложил напасть на денежную карету. Там повезут восемьдесят тысяч, представляешь? Ротмистр говорит: бери ее, я дарю. Все расскажу: когда поедет, куда, какая охрана будет. И бомбу дам. Убей всех и забери деньги. Только сначала Лыкова. Требует согласия.

– А ты?

– Имадин не велит тебя убивать, – вздохнул Гушмазукаев. – И я вот что подумал. Разреши мне взять денежную карету и то, что в ней, а? Обещаю пощадить конвой, только ранить. Несильно, я умею. Иначе останусь совсем без денег, слушай! Облигации не дают, тебя убить не дают… На что жить?

– Хорошо, что ко мне пришел, – придвинулся к абреку сыщик. – Теперь я скажу, а ты думай. Во-первых, твою карету уже обещали дашнакам.

Зелимхан отшатнулся:

– Что значит обещали дашнакам?

– То и значит. Вас хотят стравить. Перебьете друг друга, или кто-то опередит другого, и начнете гоняться: чеченцы за армянами или армяне за чеченцами.

– Ай, глупость сказал! Какие такие армяне? Они от одного имени Зелимхана в штаны сделают!

– Эти не сделают. Фидаины – слыхал про таких?

Абрек посерьезнел:

– Которые в Турции бомбы бросают?

– Еще метко стреляют. Отчаянные, и их будет много. У тебя сколько людей?

Чеченец погрозил пальцем:

– Выпытываешь? Сколько надо, столько и возьму.

– А теперь второе и главное. В карете должно быть восемьсот восемьдесят тысяч рублей.

Абрек свел брови:

– Не понял, повтори.

– Повторяю: в карете должна быть сумма в десять раз больше, чем тебе обещали.

– Так. А зачем ротмистр сказал другие деньги?

– А ты еще не сообразил? – Голос сыщика стал жестким. – Львиную долю они заранее возьмут себе. В мешки положат восемьдесят тысяч, дадут тебе их украсть. Если сумеешь опередить дашнаков. А в газете напишут, что ты забрал почти миллион.

Зелимхан долго молчал, вращал глазищами и сжимал и разжимал кулаки. Наконец сказал:

– Чтоб меня причастили собачьей кровью! Но ты уверен?

– Вчера говорил о денежной карете с начальником особого отдела по полицейской части Трембелем. Деньги повезут из анонимного трамвайного общества в контору Государственного банка. С Абастуманской на Сергиевскую. Так?

Абрек вскочил и стал ругаться на чеченском. Потом выдохнул:

– Я зарежу Чачибая. Он хуже урии![58] Кто меня обманывает, долго не живет.

– Значит, так, Зелимхан. Нападать на карету нельзя. Это ловушка, вопрос лишь, кто в нее угодит…

– Пусть армяне!

– Я не против. А начальника конвоя убивать пока рано.

– Как рано, почему?

– Спугнешь всю банду. Скажи Чачибая, что согласен.

– А, понял! – воскликнул абрек и повернулся к Имадину: – Русский, а такой же хитрый, как мы.

Кунак хлопнул его по плечу:

– А ты ехать не хотел. Угодил бы в засаду. Арзакану и деньги, и орден. А тебе…

– Лыков, говори дальше. Что мне делать, что не делать?

– Жди от ротмистра команды. Он скажет, когда карета поедет и где на нее удобнее всего напасть. Сразу сообщишь это мне.