– Чем заряжено? – интересуется Кутров.

– Бомбой.

– Ну, валяй!

Словно огромный многопудовый чугунный дракон, орудие исторгло из «пасти» огонь с зарядом и отпрыгнуло назад, обдавая прислугу горячими клубами дыма. Бомба унеслась к каменистому вражескому валу. Бритые бойко отвечают не одним, а сразу десятью выстрелами. Сигнальщик едва успевает кричать:

– Бомба! Не наша! Пушка! Берегись! Граната! Маркела! Жеребец!

– Не части, Митроха! – кричат ему матросы. С вражеской стороны отчетливо слышен звук, напоминающий наше русское «ура».

– Черт возьми, уж не думают ли они идти на штурм?! Эх, раскутились, – рассуждает «барбос» Кутров, окончательно выбравшись наружу из своего жилища. – А ну-ка, ребята, угостите их картечью!

– «Капральство» бы ему послать для порядку! – мечтательно заметил Кошка в надежде на редкое, но порой эффективное зрелище. «Капральством» у солдат называлось чисто матросское изобретение. Заметили однажды флотские, что неприятель посылает иногда вместо бомб бочонки с порохом и деревянными обрубками, к которым привязывались по четыре гранаты. Глядя на эти «букеты» (так их у нас прозвали), находчивый Кошка придумал штуку похитрее: взял жестяной цилиндр с деревянным дном, вложил туда штук двадцать пять гранат, и этот снаряд пустил из пятипудовой мортиры. Снаряд ухнул в неприятельскую траншею, рассыпавшись в виде целого ряда светящихся звезд-взрывов. Конечно, на дальнее расстояние он не действовал, но, залетев в траншеи или в минные воронки, мог при удачном попадании наделать много бед. Впрочем, из-за больших затрат и далеко не всегда ожидаемого результата начальство запрещало посылать «капральства», но иногда из любопытства допускало эту забаву. Вот и сейчас с моего одобрения согласилось:

– Можно и «капральство»! Давненько не пускали!

Сказано – сделано. Мортира отпрыгивает назад, букет ярких звездочек на мгновение освещает неприятельскую траншею. Несколько гранат попадают прямо в минную воронку. Оттуда с громкими «факами» выскакивают ошалевшие британские саперы. Наши пулеметчики не дремлют и тотчас срезают троих.

– Берегись, граната! – снова раздается крик сигнальщика. С этого момента заваруха начинается уже для нас. Уже кричат: «Носилки!» – и двое матросов несут Фадеева – у него нога перебита у живота и держится на одной лишь коже.

– Простите, братцы! – хрипло говорит он и теряет сознание.

Ну вот, доигрались артиллеристы-экспериментаторы. Накрылась наша ложная атака. Кажись, прав Курлов: после такой артподготовки враги обычно начинают лезть вперед на штурм. Только бы у пластунов все вышло с диверсией. С остальным форс-мажором мы как-нибудь да справимся.

На это, во всяком случае, надеюсь.

Не хочу себя ругать и осуждать, но я совсем не разбираюсь в людях. Иной раз сильно недооцениваю возможности других, а затем тут же расплачиваюсь за это. Казалось бы, научен уже горьким опытом, когда фулюган по имени Мишка Власов с легкостью обманул меня, взрослого дядьку, вышвырнув на время из физоболочки в Августовских лесах. Теперь вот новая подляна и удар в спину. И от кого! От человека, пусть и немного диковатого и импульсивного, но образованного, честного, благородного, в пансионах и университетах воспитанного. Могли бы меня ради приличия на дуэль вызвать, господин Лермонтов, а поступили, словно абрек какой-то. Налетели в ночи с кинжалом в руке, в спину ударили, оглушили, скрутили путами и теперь куда-то ведете.