Роза заледенела скулами.

– Вы не понимаете! У вас эти офицеры вводят свои порядки! Те, которые были в царской армии! Даже вы, наш товарищ, мне ответили своим «так точно», будто вы не старый подпольщик, а какой-то унтер-держиморда! Если так пойдет, то у вас вскоре и «под ружье» ставить начнут! А потом и телесные наказания введут! Неужели вы сами не замечаете, как перерождаетесь под влиянием этих «благородий»?

Вздохнув, ответил:

– Ничто не делается просто так. Вы просто не в курсе. Выражения «так точно» и «никак нет» необходимы для понимания, дошел ли приказ. Представьте – вокруг бой. Стреляют. Снаряды рвутся. То есть очень шумно. И если человек будет отвечать «да» или «нет», то его могут не расслышать. Особенно при разговоре по полевому телефону. Например, с орудийной батареей. А вот если в словосочетании «так точно» ты услышал хотя бы отдельные буквы, то все равно поймешь, что тебе ответили. Просто по темпоритму.

Чиркнув спичкой, выпустившей при этом целое облако вонючего дыма, закурил и продолжил:

– Что касается стояния «под ружьем», так это тоже имеет свое объяснение. Мы данный способ, конечно, не применяем, но я вам поясню – у человека, в зависимости от профессии, наиболее хорошо развиваются определенные группы мышц. У пахаря одни. У сталевара другие. Но когда они попадают в армию, необходимо задействовать те мышцы, которые позволяют хорошо удерживать винтовку во время прицеливания. Вот «стояние» их и разрабатывает. Другое дело, что при царе это могли использовать как наказание. Совмещали, так сказать, приятное с полезным.

Баба опять сморщилась, будто лимон куснула:

– Это все демагогия, пытающаяся оправдать угнетение человека человеком, которое вы практикуете в этом воинском формировании! Запомните – только истинно свободная личность сможет защитить революцию! А привлечение буржуазных военных специалистов дискредитирует саму идею новой, народной, коммунистической армии!

Пока она говорила, я, взяв бумагу и карандаш, черкнул несколько слов. И когда собеседница стала набирать воздуха в грудь для следующего перла, жестом подозвав бледного от ярости Берга, сунул листик ему со словами:

– Передай Григоращенко.

Роза сбилась и, подозрительно посмотрев вслед барону, спросила:

– Это вы что сейчас написали?

Я отмахнулся:

– Не обращайте внимания. Служебная необходимость.

Но баба закусилась:

– И вот этот человек… Это же явный офицер! У вас они тут просто кишат! Мы пока до казарм шли, штук пять недорезанных золотопогонников видели! Пусть даже и в этой вашей странной форме, но я их сердцем чую! Поэтому мы и прибыли, чтобы разобраться, в чем дело! Образумить и предупредить потерявшего бдительность товарища о недопустимости подобной близорукости!

Мне постепенно стала надоедать эта сумасшедшая. В принципе, только прочтя подпись на мандате, я понял, что данные персонажи относились к так называемой «военной оппозиции»[53]. То есть к той группе партийцев, которые ратуют за партизанский метод управления войсками. Выступают категорически против строительства регулярной армии. Вот даже чтобы намека на нормальную дисциплину не было. Ну и соответственно, готовы лично гнобить офицеров, перешедших на сторону красных, видя в них исключительно душителей ростков свободы, должных прорасти в воинских формированиях. А выстраданный мной и другими подвижниками устав называли пережитком самодержавно-крепостнического порядка.