«Донна Роза», растерянно взглянув на павшего товарища, тут же начала орать. Правда, за револьверы ни она, ни второй «москвич» уже не хватались. А я, передав «проверяющих» охране, выйдя из канцелярии, двинул к Григоращенко, где уже собрались он и несколько краскомов, являющихся по совместительству и составом трибунала.

Народ был в совершеннейших непонятках по поводу сбора. А увидев скрипящего зубами Чура, вообще охренел. Ну, пришлось доводить до мужиков причины такого состояния. Матвей Игнатьевич, услышав мою интерпретацию разговора и общих побуждений приехавших варягов, лишь крякнул:

– От ведь как оно обернулось. Какие зловреды… Хм… А ведь еще месяца четыре назад мы бы их в чем-то поддержали… Сами почти такими же были. Вы, Чур Пеленович, хоть нашу первую встречу вспомните…

Я ухмыльнулся:

– А теперь?

Григоращенко вздохнул:

– Оно и козе понятно – ошибаются товарищи. Смертельно опасно ошибаются. Ведь будь по-ихнему, они и людей положат, и все наши революционные достижения просрут. Надо с ними поговорить, твердо указав на ошибки.

Криво оскалившись, я пояснил:

– С ними и Ленин разговаривал. И Жилин. И прочие люди из правительства. Я, вот, намедни поговорил. Как о стенку горох. Вот и смотрите – эти «товарищи» своими действиями развалят все воинские части, до которых дотянутся. Похерят переговоры с Деникиным. Отвратят от нас всех грамотных офицеров. И получим мы в итоге – фронт с немцами, фронты с самыми разнообразными беляками и полное отсутствие понимания, что со всем этим делать, потому что войск у нас не будет. Будет просто толпа, наподобие той, что мы нашли в Крыму, когда только сюда прибыли.

Ломая спички, закурил, продолжив:

– И сам прикинь – крымскую вольницу мы за несколько дней распропагандировали так, что ребята сейчас успешно фронт держат. А этих ничто не берет. Вот я и делаю вывод, что словами их остановить не получится. А вреда они приносят – куда там немцам с Красновым! Это мы, люди опытные, можем их бреду противостоять. Но если вот такие Розы на фронт попадут? Он ведь просто рухнет! Поэтому выступаю за расстрел провокаторов!

Комитетчики от такого пассажа округлили глаза, но ответить никто не успел, так как наконец-то появился Лапин. Он решил свои вопросы в городе и теперь, ввалившись к нам, обвел собрание очумелыми глазами:

– Чур, там под конвоем Роза Зильберт с товарищами стоит! Бойцы сказали, что арестовали их по твоему приказу! Тут, наверное, какая-то ошибка? Я ведь ее лично знаю. Это же старая большевичка!

Жестом остановив возбужденного Кузьму, я предложил ему присесть и вывалил все свои мысли по поводу «старой большевички» со товарищи. Просто перечислил все их хотелки и дал свои выводы с прогнозом на будущее. Комиссар от всего происходящего, мягко говоря, охренел. Потом тоже попытался влезть со своим «надо поговорить». На что я, открыв дверь, крикнул в коридор: «Заводите арестованных», и, обращаясь к трибуналу, громко подытожил:

– Да не вопрос! Вот эти контрики. Говорите. И насчет дисциплины, и насчет военспецов, и насчет того, что собой должна представлять Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Два часа вам на беседу даю. Все-таки жизнь людская на кону. Но если убедить не получится, то повторюсь – решать судьбу провокаторов будем мы. Здесь и сейчас. И если они не осознают глубину заблуждений, то шлепну их, по приговору трибунала, недрогнувшей рукой.