– Крепкий старик, – сказал он с одобрением. – Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей… Старая гвардия! Даже не повел глазом, что на первом этаже все продырявлено, прострелено, изорвано осколками… Наши эксперты пока разбираются, кто напал и как шла схватка. Что-то в ней много неясного, говорю сразу, в команде нападающих слишком много промахов.

Я сказал негромко:

– Не надо.

Он взглянул на меня остро.

– Что?

– Разбираться не надо, – пояснил я. – Кто напал, это узнаете там у себя в конторе. А насчет подробностей схватки… О деталях узнает слишком много народа, а оно вам нужно? Я думал, разбираете только неудавшиеся.

Он несколько мгновений всматривался в меня, стараясь понять, что прячется за сказанным, потом несколько замедленно кивнул.

– Вы правы. Полетите сейчас? Один вертолет все равно отправлять, остальные ребята останутся здесь до тех пор, пока не возведут новейшие укрепления. И систему электронной защиты, чтобы любые помехи выдерживала. Очень уж легко все отрубили!.. У нас оборвалась связь, я велел проверить, и тут пришел условный сигнал от Волковой, что нужна поддержка…

– Да, – ответил я, – не хотелось бы злоупотреблять гостеприимством хозяина. Я получил все необходимые разъяснения.

Бондаренко взглянул на меня остро, голос стал намного тише, когда поинтересовался:

– К какому-то выводу пришли?

– Да как сказать, – пробормотал я, – может быть, пусть говорит?.. Столько лет прошло… Кому это теперь интересно?

Он поморщился.

– Вы что, в самом деле так наивны? Вон какие баталии идут из-за того, был ли Аттила чистым степняком или наполовину германцем?.. Были германцы в его армии ударной силой или только примкнувшими союзниками?.. В Чернигове на прошлой неделе вспыхнула массовая драка, погибло трое и семьдесят ранено, а из-за чего? Вот-вот, просто невероятно важный для жизни вопрос: был Юрий Долгорукий украинцем или был русским. Историки твердят, что тогда ни тех, ни других еще не было, но кто этих сраных ученых слушает?

Я вздохнул.

– Ну… примерно из этого пришлось исходить. Я уговаривал Валентина Афанасьевича пока подождать. Не отказываться от обнародования, а просто подождать некоторое время. Сейчас все меняется быстро, нужный момент для России подвернется скоро, чую.

Он вздохнул с заметным облегчением.

– Спасибо. Это даже важнее, чем ликвидация этого нападения, хотя я уверен, вы были той крохотной каплей, что склонила чашу весов на сторону победы.

– Да, – согласился я, – самой крохотной каплей. Все-таки стрельба даже как-то непристойна для доктора наук. Но даже доктор наук не понял, что стряслось, это же ваши люди нападали! Не понимаю, у вас там правая рука не знает, что делает левая?

Он хмыкнул.

– Это значит, у нас демократия. То есть конкуренция, поиск противовесов, боязнь, что какая-то группа получит слишком много власти или полномочий… и конечно, вы правы, одна рука не знает, что делает вторая.

– А как-то наладить?

Он сдвинул плечами.

– При демократии всегда немножко хаоса и неразберихи. Или хотя бы путаницы.

– Ничего себе немножко, – возразил я. – Погиб целый отряд элитного спецназа!