– Спецагент у вас Ингрид Волкова, – напомнил я. – Это достаточно, а я был всего лишь поблизости.

Он ушел рассматривать разрушения в доме и трупы, а Ингрид обратила внимание, как я сгибаю и разгибаю пальцы, прислушиваясь, насколько мышцы и сухожилия за последнее время стали крепче и сильнее.

– И что тебя там заинтересовало? Неподстриженные ногти?

– Версия, – ответил я лаконично.

– Что-что?

– Версия человека, – пояснил я. – Наши тела – это первая версия человека. Очень скоро начнем менять сперва органы, а потом заменим и все тело. Наверное, тогда и вспоминать не захочется, каким слизнем я был.

– Ты и сейчас слизень, – возразила она, ничего не поняв.

Я согласился со вздохом:

– Верно. В сравнении с тем, кем стану.

Стельмах вышел на веранду тяжело, лицо каменное и мрачное, Тереза идет за ним, как курица за самым слабым цыпленком, вид у нее такой, будто в каждом из нас подозревает коршуна.

Он остановился, опираясь ладонями на балюстраду. Я приблизился осторожно, сказал с предельным сочувствием:

– Какие сволочи!.. Истоптали всю клумбу с флоксами!.. Бесчувственные люди, нет в них чувства прекрасного. Не зря их убиваем.

Он махнул рукой.

– Флоксы?.. Я их тоже не одобрял. И собирался на следующий сезон посадить мальвы.

– Да? – спросил я и оглянулся на Ингрид, она увидела нас и поспешила на веранду. – Тогда последнего ты зря пристрелила. Можно было пощадить.

Она покачала головой.

– Зачем усложнять себе жизнь? Сейчас в плен берут, если нужны дополнительные сведения. Иначе какой смысл?

– В самом деле, – согласился я. – Думаю, у них жалованье втрое больше, чем у какого-то жалкого доктора наук.

– За это стоит убить, – поддакнула она и взглянула на меня, я должен бы поддержать шутку, но я даже не улыбнулся, все верно, нужно выравнивать эту диспропорцию в сторону увеличения процента интеллектуальности населения.

Стельмах вздохнул.

– Вроде бы Интернет, искусственный разум делаем… как его можно делать, когда своего еще нет? Не представляю. Дикари. Только и того, что вместо каменных топоров скоростные автоматы.

Я оглянулся на выбитые вместе с рамами окна, испещренные пулями стены, огромную дыру на месте входной двери.

– Надеюсь, здесь застраховано все?

Он отмахнулся, а за него с готовностью ответила Ингрид:

– Все на бюджете.

– Ого, – сказал я, – хотел бы я, чтобы и мое было на бюджете…

Стельмах улыбнулся, а Ингрид быстро напомнила:

– Тебе стоит только сказать слово!

Я покрутил головой.

– Не-е-ет, я хочу так, чтобы не работая. Рыбку съесть и ножки не замочить.

Она фыркнула:

– А так бывает?

– У жуликов только так, – сообщил я. – А разве правительство не сборище жуликов? Силовые структуры вообще не… ладно-ладно, молчу.

Стельмах хитро улыбнулся, мужчины с ходу понимают, где прикол, где просто троллят, но Ингрид сразу нахмурилась, сказала резко:

– Ты прав, лучше молчи. Не хотелось бы ликвидировать тебя собственноручно.

– Или собственноножно, – уточнил я. – Когда это говорю, то имею в виду вовсе не нож.

Она нахмурилась.

– А что?

– Я видел, – сообщил я, – как ты того усатого здоровяка задней ногой вырубила. Копытом. Я думал, в нокаут, а у него шея перебита.