- Василий... Сокол мой ясный... Твоя это судьба должна бы быть. А вот другой захватил ее! - с горечью воскликнула София, обращаясь к сыну.
Царевич обнял мать и нежно поцеловал ее.
- Успокойся, родная, - тихо молвил он. - Не миновать тому, что должно быть.
- На что ты надеешься, Вася?
- Я? Ни на что, матушка... С чего ты взяла?
- Но ты сказал.
- Я говорю, что судьбы, воли Божьей не минешь! Если мне назначено царство - так и будет. Без воли Господа ни единый волос не упадет с головы нашей...
Религия кротости не находила отзвука в сердце Софии. Она жаждала победы и не могла примириться с необходимостью ждать и питать смутные надежды.
Когда смеркалось, пришел Артемий. София обратилась к нему:
- Ты говорил: терпеть, надеяться... Дождались! Дмитрия венчали на княжение, а мой сын, Василий, томится в обители... Где же правда?
- Погоди, государыня...
- Давно жду, терпения не хватает!
- Прости меня, государыня, а ждать надо еще...
- Чего ждать-то? Говори!..
И Артемий сказал, повинуясь властному чувству жалости, охватившему его здесь, в убогой келье, где влачила свои дни истинная царица.
Князь Львов поведал Софии важную тайну.
Ему удалось узнать, что Ряполовский и Патрикеев, не довольствуясь властью, выпавшею им, как любимцам Ивана III, начали злоумышлять на жизнь царя.
Среди их сторонников зрел ужасный заговор, и Артемию удалось узнать их постыдный план.
Чашник Петро был сменен царем за неловкость, и Патрикеев поставил на эту должность своего родственника, Сергея Гуся.
Они решили отравить Ивана, но Артемий вовремя совершенно случайно узнал их план.
Веселая компания пировала на заезжем дворе Луши и в пьяном виде, похваляясь и величаясь, высказала гнусные замыслы.
Князь Львов понял, что наступило время действовать.
- Молись, государыня, - сказал он Софии, уходя. - Или сам на плахе жизнь закончу, или спасу и тебя, и царевича...
София перекрестила Артемия и горячо молилась после его ухода.
Глава XIX
НЕ В СИЛЕ БОГ, А В ПРАВДЕ
В палатах Ивана III шел веселый пир.
Царь окончательно победил татар, покончил с новгородскою вольницею и шумно праздновал победу.
Веселые речи не смолкали ни на мгновение. Величали воевод и ратных людей, пили за бояр и за других людей, но Иван не прикасался к кубку с золотым орлом.
Тоскливое состояние охватило царя, и он печально смотрел на окружающих, думая грустную думу.
Со дня венчания царевича Дмитрия что-то терзало его душу, и по временам все чаще и чаще вспоминались ему София и Василий.
Желая доказать Софии, что не признает он ее сына наследником московского престола, поспешил Иван сдаться на уговоры бояр и венчал внука, Дмитрия, а теперь все щемит его сердце, все ноет и болит оно, ровно неправое дело какое совершилося.
Скучно Ивану... Даже шумный пир не веселит его, не радует важная победа.
Хотелось бы ему обменяться ласковым взором с Фоминишной, Васюту поцеловать, да вот Семен каждый день раздражает. Передает, что бранит его София, поносит...
Оглянулся Иван. Сзади него стоит Артемий, а на него завистливым взором смотрят Патрикеев и Семен Ряполовский.