Мои армейские обязанности были необременительными. Я проводил бо́льшую часть времени в стационаре с пациентами, прибывавшими с разных тихоокеанских баз. В 1960 году война во Вьетнаме еще не началась, но многим нашим пациентам случилось быть свидетелями неофициальных военных действий в Лаосе. Большинство пациентов с серьезными психическими заболеваниями уже были выявлены и отосланы в госпитали на материке, так что среди тех, с кем мне приходилось иметь дело, оказалось немало молодых людей, не страдавших психическими расстройствами, но симулировавшими их в надежде демобилизоваться.
Один из моих первых пациентов, сержант, отслуживший девятнадцать лет и близкий к увольнению в запас, был арестован за пьянство на дежурстве – это было серьезное обвинение, которое угрожало его пенсионному статусу и размеру пенсии. Он пришел ко мне на обследование и отвечал на все задаваемые вопросы неправильно, но каждый из его ответов был настолько близок к истине, что казалось, будто какая-то часть его разума знает верный ответ: шестью семь было сорок один, Рождество приходилось на 26 декабря, у стола было пять ножек. Я никогда прежде не сталкивался с такими случаями и благодаря разговорам с коллегами и поискам ответов в специальной литературе узнал, что это классический случай синдрома Ганзера (или, как его часто называют, синдрома мимоговорения) – разновидность симулированного расстройства, при котором пациент изображает болезнь, не будучи по-настоящему больным, но пытаясь избежать ответственности за какой-то противозаконный поступок.
В период его четырехдневного пребывания в палате я проводил с ним много времени (пациентов, нуждавшихся в более длительной госпитализации, отправляли в континентальные Соединенные Штаты), но никак не мог нащупать контакт с его подлинным «я». Изучая литературу о длительном наблюдении за такими больными, я выяснил удивительную вещь: у значительного процента пациентов с синдромом Ганзера годы спустя действительно развивалось настоящее психотическое расстройство!
Каждый день нам приходилось решать, действительно ли какой-то солдат психически болен или симулирует с целью получить увольнение по медицинским показаниям. Почти каждый попадавший к нам пациент хотел демобилизации из армии, флота или морской пехоты – мы занимались представителями всех родов войск, – и нас с коллегами беспокоил процесс принятия решений: ясных нормативов не существовало, мы действовали на свое усмотрение и порой оказывались непоследовательны в своих рекомендациях.
Требования к производительности труда в армии были невероятно легкими по сравнению с годами интернатуры и ординатуры: после четырех лет дежурств по вечерам и выходным мне казалось, что у меня случились двухгодичные каникулы. Нас, психиатров, было трое; каждый дежурил ночь через две и каждые третьи выходные. За весь срок моей службы мне лишь несколько раз пришлось отправиться в госпиталь ночью. Мы все неплохо ладили, как между собой, так и с нашим старшим офицером, полковником Полом Йесслером, – добродушным и хорошо образованным коллегой, который дал нам полную автономию в нашей работе.