Вместо этого я избрал самый тривиальный путь из всех возможных: объявления о приеме на работу! Я просмотрел объявления в бюллетене Американской психиатрической ассоциации и нашел три интересных предложения: преподавательские должности в медицинских школах Стэнфордского университета и Калифорнийского университета в Сан-Франциско, а также должность врача в государственной больнице Мендота в Висконсине (интересной она была лишь потому, что в этой больнице работал видный психолог Карл Роджерс). Я подал заявки на все три позиции, и во всех трех местах согласились со мной побеседовать. После чего я сел в военный самолет, летевший в Сан-Франциско.
Моим первым собеседником – в Калифорнийском университете – был старший преподаватель факультета, Джейкоб Эпштейн, который под конец нашей часовой беседы предложил мне должность в клиническом штате и годовую зарплату в восемнадцать тысяч долларов. Поскольку на третий год ординатуры моя зарплата составляла три тысячи, а денежное довольствие в армии – двенадцать тысяч долларов, я был склонен согласиться, хоть и знал, что новые обязанности будут отнимать у меня очень много времени: в них входило не только преподавание студентам-медикам и ординаторам-психиатрам, но и руководство большим и хлопотным стационаром.
На следующий день со мной встретился Дэвид Хэмбург, недавно назначенный главой психиатрического факультета Стэнфорда. Стэнфордская медицинская школа и больница только что переехали из Сан-Франциско в новые здания кампуса Стэнфордского университета в Пало-Альто, и доктору Хэмбургу были даны все полномочия для создания нового факультета. Я был покорен его возвышенными представлениями, его неравнодушием к нашей сфере деятельности и мудростью. А как он говорил! Мастерски составленные, сложные предложения звучали, как дивная музыка. Более того, у меня возникло стойкое ощущение, что я получу не только наставника в его лице, но и все ресурсы и академическую свободу, которые были мне нужны.
Я говорю все это ретроспективно: в то время у меня едва ли были какие-то представления о своем возможном будущем и потенциальных достижениях. Я знал, что́ собой представляет частная психиатрическая практика; я знал, что это была бы достойная жизнь; а еще я знал, что частная практика принесла бы мне, пожалуй, втрое больше, чем стэнфордская зарплата, обещанная Хэмбургом.
Доктор Хэмбург предложил мне должность младшего преподавателя (чтение лекций) и зарплату всего в одиннадцать тысяч долларов в год – на тысячу меньше, чем в армии. Он также прояснил для меня политику Стэнфорда: члены преподавательского состава на полном контракте должны быть учеными и исследователями и не имеют права заниматься частной практикой.
Столь огромная разница в оплате труда в Стэнфорде и Калифорнийском университете поначалу шокировала меня, но по мере того, как я размышлял над двумя этими предложениями, она перестала быть важным фактором.
Хотя у нас не водилось никаких сбережений и мы жили от зарплаты до зарплаты, деньги не были для нас главным фактором. Идеи Дэвида Хэмбурга произвели на меня впечатление, и я хотел быть частью того факультета, который он создавал. Я осознал, что жизнь преподавателя и исследователя была именно тем, чего я желал. Кроме того, в случае экстренной ситуации, как я полагал, у меня была возможность прибегнуть к финансовой поддержке родителей, и еще следовало учитывать доход от потенциально возможной карьеры Мэрилин.