Посоветовавшись с Мэрилин по телефону, я согласился на должность в Стэнфорде и решил не лететь в Висконсин, отменив встречу в Госпитале Мендота.

В 1964 году, на третий год моей работы в Стэнфорде, я решил побывать на восьмидневной программе института «Национальные тренинговые лаборатории» в Лейк-Эрроухеде, что в южной Калифорнии. Эта недельная учебная программа включала множество психологических занятий, подразумевающих взаимодействие между участниками. Но ее главной ценностью – и причиной моей поездки туда – была ежедневная трехчасовая встреча небольшой группы.

В утро первой встречи я пришел за несколько минут до начала, занял один из тринадцати стульев, составленных в кружок, и стал поглядывать по сторонам, изучая ведущую группы и других новоприбывших. Хотя у меня уже был большой опыт ведения психотерапевтических групп и я активно участвовал в исследованиях и преподавании групповой терапии, сам я ни разу не был членом такой группы. Пора было это исправить.

Никто не проронил ни слова, пока остальные входили и занимали свои места. В 8:30 ведущая, Дороти Гарвуд, частнопрактикующий психотерапевт с двумя докторскими степенями (по биохимии и психологии), поднялась с места и представилась.

– Добро пожаловать на программу Национальных тренинговых лабораторий 1964 года, – сказала она. – Наша группа будет собираться каждое утро в это же время в течение следующих восьми дней на трехчасовые встречи, и я хотела бы, чтобы всё, что мы говорим, все наши замечания были о «здесь и сейчас».

За этими словами последовало длительное молчание. Я подумал: «И что же, это всё?» – и оглядел, одного за другим, всех участников. Одиннадцать лиц излучали озадаченность, головы покачивались в недоумении. Через минуту посыпались реакции:

– Как-то маловато пояснений!

– Это что, шутка?

– Мы даже не знаем друг друга по именам!

Ведущая ничего не ответила. Постепенно коллективная неуверенность начала вырабатывать собственную энергию:

– Смешно и жалко! Разве так ведут группу?

– Не грубите! Она делает свою работу. До вас не доходит, что это процесс-группа? Мы должны изучать свой собственный процесс.

– Верно, у меня есть подозрение – более чем подозрение, – что она точно знает, что делает!

– Это слепая вера! Терпеть этого не могу. Мы блуждаем в потемках, а она-то чем занимается? Уж точно, черт возьми, не помогает нам!..

Между замечаниями возникали паузы, когда члены группы ждали реакции со стороны ведущей. Но она улыбалась и оставалась безмолвной.

Подали голос и другие участники.

– И, кстати говоря, как это мы должны оставаться в «здесь и сейчас», если у нас нет никакой общей истории? Мы ведь сегодня встретились впервые.

– От такого вот молчания мне всегда неловко.

– Да, мне тоже. Мы платим немалые деньги – и сидим здесь, ничего не делая и теряя время.

– А лично мне молчание нравится. Тихонько сидеть здесь со всеми вами – просто бальзам на душу.

– И мне! Я прямо в медитацию соскальзываю. Чувствую себя сфокусированным, готовым ко всему…

Участие в этом обмене репликами и размышления о нем привели меня к откровению: я понял нечто такое, что впоследствии включил в самую суть своего подхода к групповой терапии. Я только что стал свидетелем простого, но чрезвычайно важного явления: все члены группы подвергаются воздействию одного стимула (в данном случае просьбы ведущей оставаться в «здесь и сейчас») – и все реагируют очень по-разному.