Любая танковая схватка на близком расстоянии характерна своей беспощадной жестокостью. Обе стороны дерутся, зная, что в плен никого не берут и не щадят раненых, выскочивших из горящих машин.

Сгорела от попадания снаряда вторая самоходка «Мардер-2». Её броня не была предназначена для близкого боя. Рывками уходил подбитый танк Т-3, отстреливаясь на ходу. У русских тоже имелись потери, но они теснили роту.

Обер-лейтенант видел, что бой превращается в отступление. Немецкие танкисты, трезво оценивая ситуацию, вели беглый огонь, маневрировали, но терять свои жизни из-за безрассудного упорства русских не хотели.

«Тридцатьчетвёрка» вынырнула из ложбины и с ходу выпустила снаряд в тяжёлый Т-4. Рикошет выбил сноп искр из башенной брони. Русский танк дёрнулся, получив ответный снаряд, но продолжал стрелять.

Обер-лейтенант искал среди дыма горевших машин и вспышек выстрелов танк русского комбата. Необходимо прикончить Снежного Лиса, и это переломит ход сражения. Капитан Шестаков, управляя боем, не искал немецкого командира роты. Для этого у него не оставалось времени.

Танки обоих командиров — русского комбата и немецкого обер-лейтенанта — столкнулись на склоне холма, куда перемещался бой. По каким-то неуловимым признакам они сразу угадали друг друга.

Поверх светлой камуфляжной окраски Андрей Шестаков разглядел на башне Т-4 мелкие тёмные силуэты подбитых танков, уничтоженных пушек — немецкий офицер гордо выставлял знаки уничтоженной вражеской техники. И номер «03» указывал, что это командирская машина.

Сам Шестаков по совету бывалых танкистов давно отказался от престижных номеров и старался, чтобы его «тридцатьчетвёрка» ничем не выделялась от других боевых машин. Экипаж мнение командира одобрил, а механик Никита Пименов, самый старший по возрасту, рассудительно заметил:

— Начнём выделываться да красоваться, первыми под снаряд «восемь-восемь» угодим. Эти зенитки со своей оптикой за два километра нас разглядят и продырявят. Снаряд-то калибра 88 миллиметров.

Посмеявшись, вспомнили, как полковник, командир их полка, державшийся подальше от передовой, однажды решил показать свою храбрость. В ноябрьском наступлении под Сталинградом тоже принял участие, надеясь, что мощная артподготовка смела всю противотанковую артиллерию. Личное участие в атаке, да ещё в присутствии наблюдателей из штаба армии, могло принести ему орден Красного Знамени, а то и Звезду Героя.

Но тщательно вылизанный танк, с ярким камуфляжем и цифрами «01» на башне, хотя и двигался, не вырываясь вперёд, угодил под огонь тяжёлой 88-миллиметровой зенитки.

Полковнику повезло. Немецкие зенитчики редко промахивались. Но в этот раз снаряд-болванка ударил в мёрзлую землю и, отрикошетив, врезался плашмя в лобовую броню. Ударило так, что механику-водителю сломало руку, а грузного полковника сбросило с командирского сидения и разбило лицо.

Искрила проводка, пахло горелой резиной, заглох двигатель. Решив, что танк горит, полковник с трудом протискивал своё грузное тело в люк, торопясь выбраться наружу.

— А вы что телитесь? — торопил он экипаж.