— И то верно, — согласился Антюфеев. — Обними девку, лейтенант, если просит. А там сгорело всё. Разве что пару-тройку тюков в снег отбросило. Завтра подберём.

— Пошли ужинать, — подвёл итог спорам комбат Шестаков. — А ты, Петро, приглашай Настю к нам. Места за столом хватит.

Сержант Настя Вересова, в бушлате, с карабином за спиной, отрицательно покачала головой:

— Спасибо, товарищ капитан, я лучше к своим пойду.

— А мы что, чужие тебе? Вместе по фрицам стреляли. Надо обмыть подбитый юнкере.

— Лучшая наводчица во взводе, — вмешался Антюфеев. — Петро, бери девчонку, чего теряешься?

— Иди-иди, не ломайся, — благосклонно проговорила Кира. — Петя Бельченко разведчик смелый, а насчёт девушек теряется. Хоть целоваться его научишь.

— Помолчала бы, товарищ медсестра, — вскинулся было двадцатилетний лейтенант и неожиданно заявил — А целоваться я умею, нечего ерунду болтать.

— Умеешь, умеешь, — отмахнулась Кира Замятина. — Будем мы ужинать или нет?

— Пошли, Настя, — осмелел Петро. — Сам товарищ комбат тебя приглашает.

Кое-как уместились за сколоченным из досок столом, где стояли банки трофейных консервов, миски с солёной капустой, салом, крупно нарезанной селедкой. Кира поставила в центр сковороду с жареной картошкой:

— Не дожарила маленько. Старшина огонь в печке залил.

— Горячо сыро не бывает, — потирал ладони Петя Бельченко. — А ты, Настя, сымай бушлат. Здесь не холодно.

Сержант Вересова чувствовала себя скованно. На гимнастёрке поблёскивала медаль «За боевые заслуги».

— Давно наградили?

— Давно. Ещё в сентябре.

Настя не любила говорить о своей награде. Получила в госпитале после боя, когда отбивали атаку прорывавшихся к Волге ненецких танков. Мало кто из её подруг-зенитчиц выжил тогда.

Кроме того, поймала настороженный взгляд медсестры Замятиной. Та, неизвестно за какие заслуги, успела получить две медали. Кира знала, что танкисты за спиной подсмеиваются над ней. Лучше не заводить разговор о медалях. Замятина на язык острая, испортит настроение.

Выпили за сбитый самолёт, за победу. Как водится, третий тост провозгласили за погибших в разведке бойцов. Кира, раскрасневшаяся от выпитой водки, сидела рядом с Шестаковым. Настроение у неё изменилось. Она прижималась бедром к комбату хвалила смелого разведчика Петю Бельченко и опытного зенитчика Антюфеева.

— Меня хвалишь, а сидишь рядом с комбатом, — смеялся командир батареи.

— У тебя своих девок хватает, а о нашем комбате позаботиться некому. Вон, безрукавка порвана, зашить бы надо. После ужина и заштопаю.

Сказано было с явным намёком, что она собирается не только починить овчинную безрукавку. Калугин покачал головой, а Шестаков негромко проговорил:

— Угомонись, Кира. Сплетен мне ещё тут не хватало.

— А чего такого? Война войной, а жизнь не кончается. Наш главный разведчик к Насте прилип, про всё забыл.

Фельдшер Яценко предложил было тост за товарища комбата, но Шестаков его перебил:

— На сегодня хватит. Закругляемся. Мы не у себя в бригаде, а у фрицев под носом. Всем отдыхать, а ты, Григорий, останься.

— Мне тоже уйти? — поднялась было сержант Замятина.