— Вы пишите свои бумаги, товарищ капитан, а за картошку не беспокойтесь.

Григорий Денисович Калугин хотел съязвить насчёт медалей, но сдержался. Несолидно бы получилось. Тем более, заканчивал письмо родителям погибшего сегодня младшего лейтенанта Кузовлёва. Ни медали, ни ордена у командира танка не было, так же, как у большинства других танкистов. Не баловали людей в сорок втором году наградами.

Глянув ещё раз на медсестру, подвинул ещё один листок. Надо представить Кузовлёва к медали «За отвагу». Заслужил её парень, хоть и посмертно. В упор на своём лёгком танке с немецкой самоходкой сражался.

Сидевший рядом Николай Антюфеев встрепенулся, к чему-то прислушиваясь. Крикнул, одевая шапку и бушлат:

— Гасите печку, фрицы летят, — и выскочил из землянки.

Кира растерянно застыла у печки. С руганью подскочил старшина Черняк, открыл заслонку и плеснул два ковша воды. Всё заполнилось клубящимся паром, серым от золы. Подхватив автомат, тоже выбежал из землянки.

В ночном небе нарастал прерывистый гул тяжёлых самолётов. Комбат Шестаков разглядел силуэты трёхмоторных транспортных «Юнкерсов-52» сширокими крыльями и массивным корпусом.

Батарея работала слаженно. Вокруг звена «транспортников» вспыхивали шапки снарядных разрывов. Тяжело загруженные самолёты плыли медленно, со скоростью 260 километров в час.

Казалось, что частые вспышки наглухо перегородили путь к Сталинграду тройке загруженных под завязку юнкерсов, но звено упорно пробивалось сквозь частокол разрывов. Следуя за ведущим, самолёты набирали высоту, но при этом терялась и без того медленная скорость.

Один из «юнкерсов» встряхнуло. Танкисты оживлённо кричали:

— Добивайте гада!

— Он уже отстаёт… сейчас кувыркнётся.

Повреждённый самолёт действительно отставал. Вспышки вокруг него превратились в сплошное светящееся облако. Старший лейтенант Антюфеев корректировал огонь, его команды сразу передавались на каждое орудие девушками-связистками.

— Черняк, разворачивай свой браунинг, чего стоишь! — крикнул комбат Шестаков.

— Есть! — весело отозвался старшина, передёргивая затвор крупнокалиберного пулемёта «Браунинг», установленный на бронетранспортёре «Скаут».

Черняк владел пулемётом умело. Тяжёлые пули, способные достать самолёт на высоте двух километров, шли светящейся трассой к силуэту юнкерса. Танкисты из роты Григория Калугина тоже не выдержали и открыли огонь из трофейного пулемёта МГ-42.

— Горит, сволочь!

— Это старшина его из браунинга уделал.

Хотя танкисты не жалели патронов, тяжёлый самолёт подбили зенитчики прямым попаданием снаряда.

Но даже с горящим мотором и рваной пробоиной в корпусе юнкере продолжал упорно тянуть в сторону аэродрома под Сталинградом. Затем стал быстро терять высоту, исчез из виду, а на горизонте вспыхнуло зарево. Спустя несколько секунд послышался глухой отдалённый взрыв.

— Пару танков или бронетранспортёр бы туда послать, — горячился лейтенант Пётр Бельченко. — Может, кто из фрицев уцелел. Да и трофеи пригодились бы.

— Не навоевался, орёл? — поддела его зенитчица Настя Вересова. — За каким хреном в ночь мчаться? На мину наскочить или в канаве голову свернуть? И вообще, лучше бы догадался меня погреть. Чтой-то застыла я на ветру.