Она немного поиграла с ним кисточкой от шторы, потом он погонял по комнате конфетный фантик, а в конце концов запрыгнул ей на грудь и замурчал.

– Ты думаешь, что я хорошая? – спросила Полина. – Но это, кажется, не так.

Она прикрыла глаза, и внезапно всплыло детское воспоминание, такое давнее и зыбкое, что Полина удивилась, откуда оно взялось. Вечер ранней осени, она сидит у папы на коленях и смотрит, как он набрасывает эскизы для своего фильма. Вдруг звонок – это подгулявший друг отца из автомата. Он проспал свою остановку, вышел неизвестно где и спрашивает, как ему выбираться. Папа тогда сказал: «Если ты не знаешь, где находишься, то я не могу подсказать, куда тебе идти».

Потом, кажется, товарищ сориентировался на местности, и папа дал ему маршрут, но суть не в этом.

Кажется, этот незначительный эпизод остался в памяти не случайно. Если не знаешь, где ты есть, то не поймешь, как попасть туда, куда хочешь.

Пока она не узнает, кто она такая, не поймет, как жить дальше.

Ольга не торопилась домой, сидела в прокурорской, делая вид, что изучает бумаги, пока здание не опустело.

Без людей все стало пустым и гулким, лампы на потолке недружелюбно мигали, а шаги разносились далеко по коридору.

Ольга зашла в туалет и посмотрелась в зеркало. Утром она тщательно подготовилась к процессу, отпарила мундир через влажную тряпочку, сделала прическу и накрасилась, но после долгого рабочего дня выглядела помятой и уставшей и чувствовала себя такой.

Странный процесс, в нем одновременно все понятно и не ясно абсолютно ничего. Вернее, не так, вздохнула Ольга, убирая уголком носового платка чуть размазавшуюся тушь, мотив известен и подтвержден, и сам по себе убедителен, но в сочетании с личностью подсудимого выглядит совершенно идиотским. Почему у доктора на ровном месте пригорело? Ну посмотрел кинопанораму, так мало ли Пахомова в телевизоре? Как ни включишь, так наткнешься. Или его фильм показывают, или интервью, или молодое дарование сообщит, что обязано мэтру по гроб жизни.

На пороге появилась женщина в синем халате и многозначительно кашлянула.

– Извините, – пробормотала Ольга и побежала одеваться. Действительно, пора уходить, если она не хочет, чтобы ее заперли тут до утра.

Она, конечно, не Чезаре Ломброзо и не умеет по внешности определять, кто хороший, кто плохой, но ей-богу, Семен Яковлевич Фельдман не похож на убийцу-мстителя. Хороший мальчик из хорошей семьи… Кстати, о семье. Почему только сегодня выяснилось, что у него есть старшая сестра? В деле о ней ни единого упоминания, и это странно. Дотошный следователь раскопал истинную причину конфликта с Пахомовым, а о родственниках даже не спросил?

Хотя оно, в общем, и ни к чему. Алиби ему не надо обеспечивать, мотив ясен, зачем дергать родственников, которые и так в стрессе? Маленькая недоработочка, но не повод для замечания следователю. Ольга вышла на улицу. С неба летели мокрые липкие хлопья снега, под ногами – каша, но домой так не хочется, что она все равно пойдет до метро пешком.

Придет поздно и попытается зачать ребенка, и, может, в этот раз все сложится удачно. Ольга не верила в бога, но в последнее время надеялась, что существует какая-нибудь высшая сила, которая сжалится над ней и наконец даст то, чего она так страстно хочет. Знакомые женщины на ушко советовали ей съездить в такой-то монастырь, приложиться к такой-то иконе и приводили примеры, как у пары десять лет не было детей, а как сходили на богомолье, так начали рожать – не могли остановиться.