Только Фельдман никуда уходить не собирался, и слегка раздраженные его настойчивостью милиционеры сунули предполагаемого убийцу в обезьянник, а сами «метнулись в адрес».
Увы, там действительно обнаружился труп кинорежиссера.
Фельдман утверждал, что мирно ехал по своим делам на машине, как вдруг заглох. Хоть Крестовский остров находится в самом сердце города, место глухое, темное, вокруг ни души, ни телефонного автомата, только одинокий домик, в котором призывно горит свет. Когда ты темным вечером бродишь один по промозглым улицам, всегда кажется, что за освещенными окнами живут добрые и счастливые люди.
Фельдман не стал долго ориентироваться на местности, а сразу постучался в дом Пахомова, чтобы попросить помощи. Он надеялся, вдруг хозяин окажется более опытным автомобилистом или просто даст фонарик, чтобы посмотреть, что там творится под капотом.
Хозяин впустил его, вежливо предложил чаю, и завязалась беседа двух культурных людей, в результате которой представитель самой гуманной профессии завалил представителя творческой интеллигенции.
Осмотр места преступления и судебно-медицинская экспертиза в основном подтверждали слова Фельдмана. На теле Семена Яковлевича обнаружены синяки и ссадины, свидетельствующие о том, что была драка, а Пахомов умер, упав головой на тяжелую бронзовую статуэтку, когда Фельдман сильно его толкнул.
В принципе, имея хорошо подтвержденную явку с повинной, дело можно было хоть на следующий день передавать в суд, но опытному следователю вся история показалась бредом сивой кобылы.
Первое, что насторожило, – это отсутствие следов чаепития. Ничто не указывало, что Фельдман преломлял с хозяином хлеб. Ни чашек на столе, ни рюмок – ничего. В крови убийцы алкоголя не обнаружено, а у жертвы – жалкие следы, не тянущие даже на легкую степень опьянения. С чего бы два трезвых мужика так завелись, что дело дошло до рукопашной? Кстати, о причине драки Фельдман тоже темнил. Якобы заявил, что фильмы у Пахомова – говно, а тот обиделся. А ведь в той ситуации довольно трудно представить, что разговор примет такое направление. «Простите, у меня машина заглохла, не посмотрите, в чем дело? Ой, кстати, давно хотел сказать, что ваши фильмы – говно!» Так, что ли?
Ладно, чего только между людьми не бывает, но почему тогда заглохшая машина прекрасно завелась сразу после убийства режиссера? Во всяком случае, Фельдман как-то на ней приехал в отделение в пять утра, а до этого якобы кружил по городу, пытаясь осознать содеянное. И это тоже подозрительно. За несколько часов волнение должно бы поутихнуть, разум – вернуться на свой престол и подсказать, что никто его не видел на месте преступления, а поскольку он раньше не был знаком с Пахомовым, то и в поле зрения милиции никогда бы не попал. Шансы разоблачения практически равны нулю, так зачем каяться? Вот если бы он в ужасе от только что совершенного убийства прямо из дома режиссера позвонил по ноль два, тогда все объяснимо.
Следователь решил копнуть поглубже и не прогадал. Выяснилось, что деревенский хирург в институте подавал очень большие надежды, его даже оставили на кафедре в аспирантуре, где он радовал своих наставников остроумными научными идеями и трудовым рвением, пока в один прекрасный день не выкушал коньячку и не устроил пьяный дебош на творческом вечере поэтессы Полины Поплавской. Среди прочих оскорбительных замечаний в адрес ее самой и ее литературных произведений заявил, что строка «свет месяца стекает на асфальт», вероятно, описывает менструальный цикл и что это вообще прекрасная тема для вдохновения. Придут – не придут, какой накал страстей, какая интрига! В общем, довел бедную девушку до слез, она убежала, и мероприятие оказалось сорвано. Скорее всего, парень отделался бы выговором, а может, и так бы обошлось, но тут за Полину обиделся Пахомов, бывший старым другом семьи Поплавских. Он настоял, чтобы хулигана Фельдмана вышвырнули из аспирантуры, а заступаться за молодого доктора никто не решился, несмотря на то что Василий Матвеевич никакого отношения не имел ни к здравоохранению, ни к науке.